— Продолжайте, мисс Макферсон, но поторопитесь, — сказала Уорфилд. — Свидетель может ответить на вопрос.
Мэгги повторила вопрос. Я расположился так, чтобы видеть большинство присяжных. Пока никто не скучал, но мы вступали в стадию, когда разрыв между этапами защиты становился всё шире. Нам требовались их полное внимание и терпение.
— Контроль за соблюдением правил был необходим, потому что там, где есть деньги, всегда будет мошенничество, — сказал Шульц.
— Вы говорите о государственных деньгах? — спросила Мэгги.
— Да. Государственные субсидии.
— Как это работало? Я имею в виду мошенничество.
— Это дорогостоящий процесс. Топливные отходы, сырьё, как бы вы их ни называли, необходимо собрать ещё до того, как они попадут на нефтеперерабатывающий завод. Их не качают из земли, как сырую нефть. Их собирают в центрах переработки, доставляют на нефтеперерабатывающий завод, затем перерабатывают и продают. Чтобы стимулировать переход нефтеперерабатывающих заводов на биотопливо, правительство запустило программу субсидирования. По сути, правительство платит производителю два доллара за баррель — примерно сто шестьдесят литров — за производство биотоплива.
— Что это означает, скажем, для автоцистерны, полной возобновляемого топлива?
— Автоцистерна перевозит около двухсот баррелей — примерно тридцать две тысячи литров. То есть каждый раз, когда грузовик отправляется с грузом, нефтеперерабатывающему заводу выплачивается четыреста долларов.
— И в этом‑то и заключается мошенничество?
— Да. Моё последнее крупное дело было в Эли, штат Невада. Там был нефтеперерабатывающий завод. Они провернули аферу, перевозя одну и ту же нефть на завод и обратно. У них был целый парк танкеров, которые прибывали и убывали с одним и тем же грузом. Менялась только маркировка. Проще говоря, на входе было написано «сырьё», а на выходе — «биодизель». Но это был один и тот же товар, и они получали по четыреста долларов за рейс. У них было двадцать пять грузовиков, и они получали сто тысяч долларов в неделю от правительства.
— Как долго это продолжалось?
— Примерно два года, прежде чем мы их засекли. Правительство Соединённых Штатов потеряло на этой схеме около девяти миллионов.
— Были ли аресты и судебное преследование?
— ФБР занялось этим и прикрыло дело. Были аресты, люди сидели в тюрьме, но главного так и не поймали.
— И кто это был?
— Неизвестно. В ФБР мне сказали, что этим заправляет мафия из Вегаса. Они использовали кого‑то в качестве прикрытия, чтобы купить долю в нефтеперерабатывающем заводе, и тогда началось мошенничество.
— У этой аферы было название?
— Мошенники называли её «кровопусканием зверя».
— Знаете, почему её так назвали?
— Они говорили, что этим зверем было правительство Соединённых Штатов. Оно было настолько огромным и обладало такими деньгами, что даже не заметило бы, сколько утекает через эту аферу.
Берг снова встала.
— Возражаю, Ваша честь, — сказала она. — Это интересная история, но как она связана с тем, что Сэма Скейлза нашли застреленным в гараже подсудимого, а затем в багажнике его машины?
Я не мог не восхищаться Берг за то, что она в своём возражении напомнила присяжным сразу о двух ключевых элементах своей позиции, призвав их не упускать из виду главное.
— Вот в чём вопрос, мисс Макферсон, — сказала Уорфилд. — Должна признать, я немного устала ждать, пока всё прояснится.
— Ваша честь, ещё несколько вопросов — и мы всё проясним, — сказала Мэгги.
— Хорошо, — сказала Уорфилд. — Продолжайте.
Я услышал мягкий стук закрывшейся двери зала суда и обернулся, чтобы осмотреть галерею. Агент Рут исчезла. Я догадался, что она знала, каким будет по крайней мере один из двух последних вопросов Шульцу.
— Мистер Шульц, вы назвали это последним крупным делом, в котором вы участвовали, — сказала Мэгги. — Когда это было?
— Ну, — сказал Шульц, помолчав, чтобы вспомнить детали, — насколько нам известно, мошенничество началось в две тысячи пятнадцатом году, и мы открыли дело и закрыли два года спустя. Уголовное преследование некоторых менее важных фигур началось уже после того, как я вышел на пенсию.
— Хорошо. И вы сказали, что, когда мошенничество было обнаружено, вы уведомили ФБР. Верно?
— Да, ФБР взяло это дело под свой контроль.
— Вы помните имена агентов, которые вели расследование?
— Было много агентов, но двое, которым поручили это дело, были здесь, в Лос‑Анджелесе. Их звали Рик Айелло и Дон Рут.
— А вам говорили, что дело, которым вы занимаетесь, уникально?
— Нет, они сказали, что это происходит на нефтеперерабатывающих заводах по всей стране.
— Спасибо, мистер Шульц. У меня больше нет вопросов.
Глава 49
Показания Арта Шульца были ключом к нашему делу, но больше всего нас заинтриговали его последние несколько ответов. Упоминание поимённо агентов ФБР давало нам некоторое преимущество, и мы намеревались его использовать. После смерти Оппарицио это, возможно, был мой единственный способ добиться «эн‑джи» — оправдательного вердикта.
Пока я наблюдал, как Дана Берг проводит поверхностный перекрёстный допрос отставного биолога Агентства по охране окружающей среды, Мэгги Макферсон вышла в коридор со своим ноутбуком, чтобы составить судебное постановление, которое мы должны были представить судье на рассмотрение. Она вернулась к тому времени, как Берг закончила беседу с Шульцем. Я встал и заявил, что защита должна обратиться к судье без присутствия присяжных и прессы. Судья Уорфилд рассмотрела просьбу, затем неохотно отправила присяжных на ранний обед и пригласила адвокатов в свой кабинет.
Как обычно, в связи с моим статусом опеки, заместитель шерифа Чан вошёл в кабинет вместе с нами и встал у двери.
— Судья, — сказал я, пока мы ещё выбирали места и рассаживались, — могу ли я попросить заместителя шерифа Чана выйти за дверь? Ничего личного к нему, но то, что мы собираемся здесь обсудить, весьма деликатно.
Судья долго смотрела на меня. Я знал, что ей не нужно напоминать о расследовании, которое этот суд начал в отношении незаконного прослушивания и сбора информации ведомством Чана. Но прежде, чем она успела что‑либо сказать, Берг возразила против моей просьбы.
— Это вопрос безопасности, Ваша честь, — сказала она. — Мистер Холлер, возможно, и в своём лучшем костюме, но он всё ещё находится под стражей и обвиняется в убийстве. Не думаю, что он должен быть вне надзора и контроля шерифа. Лично мне некомфортно, когда помощник шерифа находится за пределами кабинета.
Я покачал головой.
— Она всё