– Откуда у вас эта база? Вы о ней ничего не сообщали, – подал голос лейтенант.
– Есть грешок. Когда фрегат попал под заряды и дрейфовал, я протиснулся через пролом в остатки каюты профа. Каюта сильно пострадала, её почти сплющило, и трофеев особо не было, мусор один. Ящик стола профа перекосило, но мне повезло: я смог его взломать и нашёл две пластинки с базами и считыватель.
Так что пока пираты проникали на борт, я успел вернуться обратно и залить базы на сеть. Название первой я уже озвучил, вторая – «Управление боевыми глайдерами и флаерами и их обслуживание». Тоже четвёртый уровень, но уже империи Игнор. Пока работал пилотом буксира, делать было нечего, и за полтора года я их изучил. Зачем они профу, не знаю. Сам я тоже изучил их, чтобы просто было…
Так вот, хозяину ломбарда было неважно, есть сетка или нет. Главное, база имеется, а с тестером или инструментом я и в ручном режиме поработаю. Три месяца я так работал, пока моего хозяина не убили в случайной стычке. Две команды подрались у входа в ломбард, вот ему и прилетело случайным выстрелом в голову. Как вы понимаете, после такого никакая медкапсула не поможет.
Живых наследников у хозяина не было, всё отошло владельцам станции, и меня снова выставили на торги. А чтобы я не сидел просто так, отправили помощником к ассенизаторам. Три дня проработал, пока вы меня не освободили, за что большое человеческое спасибо. Скажите, я долго был без сознания?
– Почти двое суток. Ты провёл их в эвакуационном пакете, потом в диагност переложили. Мы как раз ушли в прыжок.
Что такое эвакуационный пакет, мне было известно. Это что-то вроде плотных пакетов для трупов на Земле, но тут более продвинутая техника, и их используют для выноса раненых или пострадавших из боя или зоны бедствия. Такие пакеты дают шанс дожить до капсул. Видимо, ничего серьёзного со мной не случилось, раз из пакета меня переложили в диагност, а не в реаниматор или лечебную капсулу.
В этот момент молчаливый капитан подошёл ко мне и провёл открытой ладонью по моей шее сверху вниз, а потом так же и по затылку. Мне было понятно, что он делает. Когда долго носишь рабский ошейник, появляются шероховатости на шее, вот их он и искал. И, судя по тому, как кивнул лейтенанту – мол, всё в норме, – нашёл. Я же до сих пор счастливо поводил плечами и крутил головой, не ощущая ставшего привычным девайса: такая лёгкость и радость переполняла меня от этого факта.
Когда лейтенант зафиксировал мой рассказ, мы снова вернулись к профессору Заку. Оба особиста насели на меня, расспрашивали в подробностях. Причём капитан всё так же молчал, но, как я понял, он участвовал в опросе, задавая вопросы через подчинённого – нейросетью. Доказательств этого не было, я просто это чувствовал.
Мы общались почти три часа. Когда наша беседа подходила к концу, лейтенант предложил мне пройти процедуру мнемокопирования, то есть снятия копии памяти.
– Вы посмотрите внимательно отчёт по диагностике, прежде чем делать такие тупые предложения, – разозлился я.
Лейтенант более внимательно просмотрел отчёт дока и смутился.
– Извините, это была моя ошибка. Действительно, после полученной травмы процедура мнемокопирования вас просто убьёт.
– Ну, вы можете провести мне процедуру восстановления, после чего снять копию памяти в качестве оплаты. Я согласен, – хмыкнув, забросил я удочку, прекрасно зная, каков будет ответ.
Ответ последовал почти сразу. Видимо, лейтенант передавал слова начальства.
– Это возможно при условии поступления на службу во флот империи сразу после процедуры принятия гражданства в Центре беженцев.
– На это уже я не пойду. Три года в рабстве, знаете ли, наложили свой отпечаток на мою душу. На чужого дядю я работать не буду, по крайней мере, по кабальным договорам. Я общался с гражданами вашей империи, и те многое мне рассказали. Так что для меня приемлемо только одно – работать на свободном контракте или завести своё дело.
– С такими травмами и без сети? – хмыкнул лейтенант. – Остаётся только пожелать вам удачи. Да, ответьте мне на личный вопрос: что вы чувствовали, пребывая в рабстве?
– Я жил надеждой на освобождение, но, пожалуй, самым сильным чувством был страх. Не помню, кто это сказал… Что страх – естественная реакция организма. Страх мобилизует, подстёгивает, заставляет работать на износ. Только нужно уметь держать свой страх в узде и не позволять ему управлять собой. Больше всего я ненавидел бессилие…
Я замолчал, погрузившись в свои мысли. Лейтенант же, заметив, что меня, возможно, ещё вызовут для собеседования, сообщил, что на сегодня мы закончили.
Покинув кабинет, я направился в столовую. Сейчас поем, и на боковую, нужно привыкать к местному, внутрикорабельному времени.
В основном я рассказал особистам всё как было, умолчал лишь о мелочах, однако очень важных мелочах. Профессор Зак действительно ставил надо мной опыты. В их суть он меня не посвящал, но спустя полгода после того, как профессор меня купил, он одержал крупную победу после одного из экспериментов – сам так сказал.
Профессор залил мне на пробу информацию с одного из кристаллов Древних, и повезло. Ему или мне, я даже сейчас точно сказать не могу. Моё везение было в том, что я смог выжить, хотя профессору с огромным трудом удалось меня вытащить. А ему повезло в том, что я изучил язык Древних и их письменность. В дальнейшем, даже когда мне поставили сеть, я стал его помощником во всём, и с тех пор вход в лабораторию для меня стал свободным. Я переводил, помогал – в общем, стал лаборантом профессора на последующий год. За это время я получил огромное количество информации по артефактам Древних. Вот об этом всём я и умолчал.
Из бормотаний профессора я знал, что язык Древних был утрачен, и проф боялся, что меня украдут. Поэтому и поставил на искине такой режим, чтобы тот меня убил в случае попытки захвата. Как? Да через ошейник. Жадным был профессор, не любил делиться ни с кем. Как и я. Себе этот язык профессор по понятной причине не заливал: сам меня еле спас и прекрасно представлял, что будет с ним. Медиков-то опытных под рукой не было, кроме него самого. Но его вполне удовлетворял такой помощник, как я, который был всегда