– Моим детям поставлен диагноз, – Сонин голос вырывает меня из прошлого, из жара той ночи. – Это… там сложное название, я тебе потом покажу все бумаги. Для лечения им необходима донорская кровь. Трансплантация гемопоэтических стволовых клеток, если выражаться научно. Для этого используется так называемая пуповинная кровь, которую забирают из пуповины родившегося малыша, когда перевязывают её. Это не опасно для младенца, – добавляет торопливо, хотя я и не собираюсь перебивать.
У меня сейчас вообще отнялся язык.
– Я… как тебе сообщили, эмбрионы прижились. Двое, мальчик и девочка, – она странно то ли вздыхает, то ли всхлипывает. – Я прошу тебя… разрешить мне забрать пуповинную кровь для лечения своих детей.
Вдох. Выдох. И последняя фраза, которая меня добивает.
– Они всё-таки будут сводными братьями и сёстрами… по отцу.
Глава 26
Глеб
Между нами разливается такая тишина, что, кажется, я слышу удары не только своего, но и её сердце.
– Соня, – никогда ещё у меня не было ощущения, что язык во рту словно занемел, слова приходится выговаривать с усилием. – Это… была ты? Тогда, той ночью… девушка, горничная, которая обслуживала меня за ужином…
– А потом обслужила в постели, – жёсткие, грубые слова еле доходят до моего мозга.
Как это могло случиться?!
Как она была со мной… а утром на её месте оказалась Алина!
Чёрт подери! То есть всё, что я делал тогда, я делал с Соней! И она… боже… она забеременела от меня в ту ночь.
Она, не Алина.
Какого хрена?!..
В мозгу вдруг выстраивается чёткая и логичная цепочка. Моя невеста… Невинная невеста. Ага, как же! Забеременевшая. Потерявшая ребёнка. А был ли он вообще? Её отец. Получивший прекрасную должность.
Из глубины души поднимается ярость. Бешенство. Желание не просто прибить – убить!
– Глеб. Глеб!
Голос пытается пробиться сквозь красную пелену перед глазами. С трудом заставляю себя сфокусироваться на встревоженном лице напротив.
– Почему ты не сказала мне? – голос скрежещущий, словно чужой. – Почему не пришла?! Как ты могла только подумать, что…
– И двух недель не прошло, как всем стало известно, что у тебя есть невеста, – холодный тон отрезвляет, заставляет сосредоточиться. – Та самая девушка, которая зашла к тебе в комнату той ночью сразу после меня. Я её видела, – Соня пожимает плечами.
– Почему ты не рассказала, когда мы встретились снова?!
– Я боялась, – честный ответ, такое ощущение, что в грудь втыкают кинжал и начинают медленно проворачивать его в ране. – То, что я сказала об опасности… Видишь ли, управляющий, Роман Анатольевич, – Соня слегка передёргивается, – планировал…
Вздыхает, словно не в состоянии произнести это вслух.
– Что?
Мне нужно знать.
Чтобы понимать, как я расправлюсь с ним и его дочерью.
– Извини, устала от иносказаний, скажу как есть… – Соня вдруг вздёргивает голову. – Он планировал подкладывать меня под клиентов в отеле… точно так же, как подложил под тебя. Пригрозив, что уволит с волчьим билетом и занесёт в чёрный список. У меня в тот момент на руках была больная раком мать. Да к тому же я узнала про беременность. Мне нужна была работа. А если уж увольняться – это нужно было сделать по закону, чтобы потом я смогла устроиться.
Так. Лёгкой смерти эти твари абсолютно точно не заслуживают.
– Я провернула кое-что, и меня уволили задним числом. Получилось сбежать, – Соня вздыхает, а меня вдруг бьёт под дых осознание, как просто и спокойно она об этом рассказывает.
Как она вынесла? Как вытерпела, как вообще жива осталась после такого?!
– Соня, я… – начинаю, но тут же замолкаю, потому что не знаю, что говорить.
Извиняться?
Это даже смешно.
«Нет, с рук моих весь океан Нептуна не смоет кровь…» – всплывают вдруг в памяти строчки.
Простить такое невозможно. Никто бы не простил.
А теперь… Ради того, чтобы дать двойняшкам шанс на выздоровление, она согласилась стать суррогатной матерью. Во рту появляется противный привкус от этого определения. Она носит ещё двух моих детей !
На секунду накатывает беспомощное желание завыть, вцепившись в волосы…
Как я мог быть таким слепцом?! Как мог не проверить, не узнать, не убедиться…
Да, всё было вроде бы идеально. Но я же сомневался! Так долго сомневался… Но проще было задвинуть эти сомнения на дальнюю полку и не думать.
– Глеб, нет смысла сейчас искать правых и виноватых, – Соня смотрит на меня внимательно, словно видит насквозь, я это чувствую, хотя сам не в силах взглянуть ей в глаза. – Жизнь сложилась так, как сложилась. У меня к тебе только одна просьба. Позволить этим детям, – её руки ложатся на живот, нежно поглаживают, – при необходимости и только в том случае, если это не нанесёт вреда их здоровью, стать донорами для Маши и Миши.
– Да, – я встаю, по-прежнему не глядя на девушку, стоящую напротив.
Девушку, которая оказалась сильнее многих и многих людей, которых я встречал в своей жизни.
– Разумеется, я не против. У тебя есть моё слово, – произношу и тут же спохватываюсь, что вряд ли оно чего-то стоит для неё. – Или, если хочешь, мы можем прописать это в договоре.
– Я тебе верю, – звучит тихое, и я всё-таки поднимаю на неё глаза.
«Как ты можешь мне верить?!» – хочется заорать. – «Как, после всего того, что я сделал… и не сделал?!»
Хочется выплеснуть куда-то эту боль, эту вину.
Я не отпущу её, понимаю вдруг отчётливо.
Сделаю всё. Буду валяться у неё в ногах, если понадобится.
Но эти дети, которых она сейчас носит…
Они будут нашими с ней детьми!
Как и те двое, о которых я не знал до сегодняшнего дня.
Но сначала… те, кто сделал это с нами, заплатят. И цена будет высокой.
Глава 27
Глеб
От Сони я ухожу почти сразу. Испортить впечатление о себе сильнее, чем уже сделал, в любом случае невозможно. О прощении мне её до конца жизни умолять.
Поэтому решаю сразу дойти до отеля. Там отдыхает моя