5.03.90, понедельник.
Воениздат в итоге «кинул» меня сразу с двумя рукописями. Книгу о Высоцком «зарубил» некий рецензент Евгений Ерхов. Сборник «Деятели культуры об армии» издательство набрало, разослало уведомления по всей стране, собрало 28 тысяч (!) заявок и… рассыпало набор, как «не имеющий перспективы». Сегодня бы такие тиражи. Не помогло мне даже то обстоятельство, что предисловие к сборнику написал лично начальник Главного политического управления СА и ВМФ генерал армии Алексей Дмитриевич Лизичев. Слава Богу гонорар в 9 тысяч выплатили.
18.05.90, пятница.
Позвонила моя подруга Пепи Карамитрева-Ходулова и радостно сообщила, что болгарский Воениздат взялся за выпуск моей книги о Высоцком. Вот бы утёрли нос братушки своим советским коллегам!
16.07.90, понедельник.
Общался по телефону с отцом Высоцкого. Он согласен в принципе ознакомиться с моей рукописью и сделать для неё короткое предисловие. Но сказал: пусть с этой просьбой к нему письменно обратится редакция журнала «Радуга». «А то вдруг они не захотят печатать тебя, а буду трудиться впустую». Сначала я чуть было не возмутился, а потом смекнул, что для меня такой вариант и лучше. Тут же связался с Киевом.
18.07.90, среда.
Позвонил Слава Лукашевич из отдела литературы и искусства «Красной звезды». Отдыхал в Болгарии и прочитал в тамошней военной газете мою повесть про Высоцкого «Босая душа» с продолжением. И просто сообщил об этом. Никакой оценки в его словах я не уловил. Слава на похвалу, как и вообще на душевное доброе движение скуп донельзя. Мы с ним поддерживаем хорошие отношения, хотя и оба знаем, что он пришёл как бы на моё место в самый элитный отдел главной военной газеты. Слава усиленно демонстрирует из себя поэта. Подарил мне недавно сборник своих стихов. А я взял и тиснул на них очень приличный отзыв в газете Тихоокеанского флота «Боевая вахта». Весьма удивлённый Слава поблагодарил меня за «тёплое» слово. Ну, вот есть же отличная возможность, как говорят поляки, среванжироваться – напиши пару строк в «Красную звезду» о том, что её бывший сотрудник публикует в братской военной газете свою повесть. Только скорее саму газету закроют, нежели в ней появится заметка подобного содержания. Да и в голове Лукашевича никогда такая мысль не мелькнёт. Мстительный краснозвёздовский шовинизм и есть та главная беда, которая меня от газеты стойко отвращает. «Звёздочка» как и социалистическая родина, относится к своим детям, словно мачеха к приёмным.
…Меж тем у Славы есть строфа, которую я никогда не забуду даже притом, что память моя очень слабо дружит с поэзией: «Я родился в сорок первом, за неделю до войны. Мне поэтому, наверное, не хватает тишины». Лукашевич родился совсем в другое время – это я знаю точно. Но поэтическая строфа достойная в высшей степени. Это настоящая поэзия.
30.08.90, четверг.
Сумасшедшая неделя. За три дня идеологического совещания выдал свыше двадцати материалов на разные ленты ТАСС! Это пять газет формата «Правды»! В паузе проведал Семёна Владимировича Высоцкого, живущего невдалеке от штаба Московского округа ПВО. Пробыл у него прочти три часа. Не забыть записать его военные воспоминания и о трёх годах пребывания в Германии. Там Володю учил некий Кутюхин. А писать племяша научил в 3 (три!) года «мой брат Лёша». Ещё от Семёна Владимировича узнал, что: «С Изой Володя прожил 3 года, с Людой 7 лет, с «колдуньей» 10 лет». У него, оказывается, была сводная сестра Лида и двоюродная Ирена, с которыми Володя всегда поддерживал очень добрые отношения. Оказалось, что и лечиться от наркозависимости первым потребовал от сына… отец. Вот уж неожиданный для меня поворот. Ещё выяснилось, что Любимов однажды позвонил Семёну Владимировичу и потребовал: «Вы уж там как-нибудь повлияйте на своего сына-антисоветчика!». На что получил ответ: «Зарубите себе на носу, дорогой товарищ: у меня нет сына-антисоветчика!» Вот это, я уверен, – железобетонная правда. Ибо с Любимова станется…
1.09.90, суббота.
Собираюсь на встречу с Людмилой Абрамовой. После этой точки ничего более не написать, и через лет двадцать, а при моей памяти и того меньше – понятия не буду иметь, что за Абрамова и почему я первого сентября, когда детки после каникул в школу топают, иду на встречу с этой дамой. Меж тем, она – вторая жена Володи Высоцкого, мать его сыновей Аркадия и Никиты. А вот это – уже история.
3.09.90, понедельник.
Сегодня с утра заведующий нашей Военно-политической редакцией ТАСС Комаров устроил нервотрёпку из-за того, что я, будучи вчера дежурным, не выпустил на ленту какую-то вшивую фитюльку из ГДР. Находясь в элегически-философском настроении, я почти меланхолически брякнул: «Лишь бы такие сложности, уважаемый Николай Яковлевич, нас с вами впредь преследовали. Тем более, что по моим прикидкам вашей ГДР осталось существовать от силы пару-тройку недель» – «До тех пор, пока стоит СССР, не упадёт и ГДР. Так что из вас никудышный оракул и не очень ответственный работник, если вы не оценили всей важности вчерашней информации».
При таком повороте продолжать спор – себе же дороже. Извинившись, я взялся за свою основную работу. Отнёс НГШ Сухопутных войск генерал-полковнику Гринкевичу интервью ко Дню танкиста. На обратном пути забрал у генерал-лейтенанта Стефановского подписанный и выправленный им материал. Затем отправил на союзную ленту заметку об экспозиции на ВДНХ, посвящённой творчеству Высоцкого. Интервью с Людмилой Абрамовой подготовил для ленты «Звезда-1» и «Звезда-2». Почему-то на выпуске решили направить его целевым порядком в Тверскую областную и Татарскую республиканскую газеты. Даже не стал уточнять, зачем выпускающие это делают. На моём гонораре, тем более, такая рассылка всё равно не отразится. Некоторые выдержки из этого интервью:
«– Людмила Владимировна, почему вы более десяти лет нигде о себе не заявляли, словно бы дали кому-то обет молчания? А потом от вас косяком пошли интервью газетам и журналам, выступления на радио и телевидении?
– Видите ли, срезу после смерти Володи я вдруг поняла, что тот высочайший уровень человеческого единства, который был в день Володиных похорон, сменился, к великому сожалению, каким-то массовым непониманием. Очень многие из тех, кто хорошо знал Володю, как бы отвернулись друг