Остаются презервативы и яйца. Странный набор, согласитесь?
Кассир пробивает их в самую последнюю очередь и на третьей упаковке контрацептивов краснеет, и все же не сдерживает улыбки. Максу ее выписывает. А обнаружив на ленте еще и шоколадные яйца, вообще чуть под кассу не падает от еле сдерживаемого смеха. Потом уже только на меня смотрит, сразу серьезной становится и вздыхает — безнадежно так.
Мол, вот тебе повезло с мужиком.
Мне пожалеть ее сразу хочется и сказать, что это мы просто прикалываемся друг над другом и, вообще, Макс — не мой мужик.
Однако мне приятно, что кто-то снова так считает. Очень-очень приятно.
— Спасибо. С наступающим вас, — расплатившись с телефона, Макс вручает шоколадку приунывшей женщине на кассе, и та снова расцветает улыбкой.
И я, кстати, тоже.
Вроде бы, небольшой жест, а о многом говорит.
Я знаю, что Максим не выделывается. Он по натуре такой человек — внимательный и великодушный. И таким он был задолго до того, как устроился в свою фирму, поднялся вверх по карьерной лестнице и стал хорошо зарабатывать. Вот поэтому я и удивляюсь, что его еще к рукам до сих пор не прибрали, не окольцевали и не наделали ему маленьких темноволосых и кареглазых Потаповых.
Я же видела некоторых девушек, с которыми он встречался, общалась даже. Я знаю, какие в его вкусе — красотки, длинноволосые, фигуристые, неглупые.
Неужели у него настолько высокие запросы к выбору той самой? Не понимаю. Таким, как Макс — только жениться и продолжать свои потрясающие гены. А он все со мной носится…
* * *
— Блин! Опять кофе не купили! — первое, о чем я вспоминаю уже дома, в Лебедином, пока пакеты разбираем.
— Зато презервативов на пару месяцев хватит, — их как раз Максим и достает. — Или ты их надувать собралась, как шарики?
— Боишься, что не вывезешь меня? — отражаю нахально.
— Клянусь, ты договоришься, Мань, — усмехается Макс, перебирая упаковки. — Вот тут одни с анестетиком на этот случай есть, — угрожающе указывает пачкой на меня. — О, и с дополнительной смазкой еще — вообще вещь.
— Ну и что ты мне сделаешь? — фыркаю, отправляя на полку холодильника очередную партию продуктов. — Кашу маслом не испортишь, бабу хуем не убьёшь.
Слышу, как Потапов воздухом давится, и оглядываюсь, чтобы насладиться моментом.
— Не матерись! Тебе не идет! — он сердито закидывает в буфет презервативы, туда же, где лежит другой стратегический запас: лампочки, свечи и спички. — Где ты вообще всей этой дряни понабралась⁈
— Это не дрянь, а фольклор, устное народное творчество, — я пытаюсь впихнуть в холодильник шампанское.
— Я не понимаю такое творчество в твоем исполнении, — продолжает меня отчитывать за использование ненормативной лексики.
— Ох, простите, пожалуйста, что потревожила ваши нежные уши, Максим Сергеевич! — отбиваю со смехом.
Бросив все дела, Потапов чрезвычайно взыскательный взгляд на меня обращает.
— Мань, ты вот это все нахрена передо мной-то выкатываешь, а? — и тон его становится иным — нет, не разочарованным, а каким-то трогательно-развинченным. — Выходки твои хайповые я оценил. Но я же знаю тебя, знаю, какая ты на самом деле, — добавляет, не моргая.
— И какая же я⁈ — выпаливаю, не выдержав его прямого взгляда.
— Ты… — Максим кулаком в стол упирается, словно этому сильном мужчине вдруг требуется какая-то точка опоры. — Ты… воспитанная. Ты умная. Ты талантливая, — начинает он выдавать мне характеристики. — У тебя красивая и открытая душа… Душа музыканта. Ты от Бога способна посещать высокие миры, куда вот мне, например, не попасть… Поэтому маты тебе совершенно не идут. Еще ты вечный ребенок. Что я лично нахожу очень очаровательным. Еще ты жалостливая, и иногда это тебе жизнь портит. Вспомни, сколько ты Витька своего жалела, все бросить его не могла. Ты и к маме вчера не поехала не потому, что она будет тебя пилить, а потому что ты ее расстраивать не хочешь своими проблемами. Отца жалеешь… Для них у тебя всегда все окей. Ты добрая ко всем, кошек вон бездомных подбираешь, — находит взглядом умывающегося Вусю. — Ко всем добрая ты. Только не к себе, Мань…
Сила воздействия его монолога такая, что мне становится трудно дышать.
Максим всю мою браваду просто в порошок стирает.
— Перестань меня анализировать, — сухо бормочу.
И, нет, я не плачу, просто что-то в глаз попало.
— Не буду, — примирительно тянет Максим, ко мне приближаясь. — Мань, не грусти, а то я тебя снова отшлепаю.
Раздувая ноздри, с трудом перевожу дыхание.
«Лучше обними», — взглядом прошу.
И Макс меня слышит. Обнимает, крепко к груди прижимает и долго гладит по спине, без какой-то там сексуальной подоплеки, пока я первой не отстраняюсь, предварительно вытерев пальцами пролившиеся слезы.
— Спасибо за тимбилдинг, — шмыгаю потекшим носом. — Я… ценю все, что ты для меня делаешь. И я не про что-то материальное… Я о том, что ни за какие деньги не купишь. Ты правда меня знаешь. И ты… мой… самый… — шепчу судорожно, — близкий.
— Ты моя — тоже. Самая, Мань, — Макс еще раз нежно по руке ладонью проводит. — Все хорошо?
— Да… Я… — пячусь назад и окидываю взглядом комнату. — Приберусь тут. А ты мне баню обещал. Я грязная как хрюшка.
— Сейчас и займусь. Там сруб новый и печка, думаю, все проще будет, чем в доме. Поехал я, короче, за водой. Нашел фляги пустые. Затоплю. Потом дрова еще порублю. И снег покидаю, — сообщает о своих планах.
— Какой трудолюбивый финансовый директор, — не могу им не восхититься.
— Мань, я бы еще поел что-нибудь. Горячее. Потом. Пожалуйста. Если несложно, — вежливо просит.
И я киваю.
— Да, конечно. Приготовлю. Ты же на целую роту всего накупил. Всё обратно увезем.
— А, может, не увезем, — загадочно произносит Максим.
— Как это? Не увезем?
— Так это… Всё, давай хозяйничай. Зимний день короткий, а нам еще Новый год встречать.
11
— Ты чего опять раздетая выскочила⁈ — опершись на лопату, Потапов встречает мое появление во дворе с самым строгим видом.
К вечеру мороз еще сильнее окреп, и его колючее дыхание моментально сквозь одежду пробирает.
— Макс, ты можешь мне помочь на чердак залезть? — показываю на крышу домика. — Там должна быть елка искусственная и игрушки. Если их, конечно, не выкинули.
— Тебя духом Нового года накрыло, что ли? — усмехается Максим.
Я ежусь, обхватив себя руками. В отличие от меня, заметно, что Максу жарко: фуфайка расстегнута, шапка сдвинута назад, а щеки румяные