Про ломбард стыдливо не напоминаю.
— Ты и не должна была никому и ничего, — сухо замечает он. — Это твой тот… Как там его?
— Витя… — напоминаю имя моего бывшего парня, кредиты которого мне пришлось гасить даже после нашего расставания, ведь оформила я их, по глупости и доброте душевной, на себя.
— Хуеплет, — припечатывает Макс.
И я воздухом давлюсь.
— Максим Сергеевич! Что за выражения⁈
Никогда не привыкну к тому, что из его джентльменских уст способны вылетать такие крепкие словечки.
— И я не стану за это извиняться, — предупреждает крайне недовольно. — Он больше не звонит?
— Я же сменила симку.
— Что за козлов ты себе вечно находишь? — толкает с глухим вздохом.
— Денис был очень даже… — вворачиваю в свою защиту. — Маме нравился.
— Тогда что с ним не так?
— Да все с ним так. Это со мной… — пожимаю плечами и, раз уж мы заговорили о моих козлах, тоже спрашиваю: — Ну а с твоей очередной Мариной что не так?
— С ней тоже все так… — с напряженным прищуром Макс фокусируется на дороге. — Блин, Мань, почему ты мне раньше не позвонила? Погасила бы вовремя плату за аренду и сейчас бы…
— Ну… Я так подумала… Перекантуюсь в деревне. Не хотела тебя снова грузить… А в итоге…
— Ты же знаешь, что я все для тебя сделаю.
— Знаю. И я благодарна…
— Только не обижайся, но это не твоя жизнь, — перебивает Макс. — А я не знаю, как тебе помочь. Я не знаю, Маш. Давай ты помаешься херней, встретишь Новый год, порефлексируешь, и я тебя к себе устрою? — предлагает со всей решительностью.
— Кем? — мне даже смешно становится. — Вам, разве, требуются музыканты?
— В бухгалтерию. Пройдешь курсы… С главным я решу, — на полном серьезе задвигает.
— Ты что? — смеюсь в голос, представляя себя в новой ипостаси. — У вас там на балансе миллионы! Я же не то нажму, не туда отправлю, и все.
— Богема… — сипло тянет Потапов. — По профессии почему не идешь?
— Я же пробовала, — вытягиваю вперед кисти, густо забитые татуировками.
Меня в двух музыкальных школах из-за них отшили. Вроде, поулыбались, сказали, что позвонят, но в итоге продинамили.
— А я тебе говорил, что ты пожалеешь… — ворчит Потапов.
— Ой все! — обрываю его. — Если бы я хотела послушать нравоучения, я бы маме позвонила.
— Молодец, что позвонила мне. Сегодня, — уже мягкосердечно роняет Макс.
По встречке катит КамАз с желтой кабиной, и я горланю:
— Желтая машина! — успеваю первой ткнуть его в плечо.
— Мань, ты как ребенок! — выдает Максим со смехом.
— Не учи меня жить, лучше помоги материально, — комментирую его попытку наставить меня на путь истинный. — А ну да… Ты же помог. Тогда просто… — тянусь к магнитоле и нагружаю звук: — Твоя любимая.
Откинувшись на подголовник, я разглядываю однообразный зимний пейзаж и даже не замечаю, как меня вырубает.
— Мань… Просыпайся, — сквозь сон слышу голос Потапова, чувствуя при этом нежное прикосновение к щеке.
— Вот меня вырубило… — с трудом глаза разлепляю и выгибаю затекшее тело. — Доехали? — озираюсь по сторонам.
Мы стоим на пригорке у въезда в населенный пункт. До ближайшего дома метров триста. Все село как на ладони. Из труб на крышах домов, где печки еще топят, столбом стоит дым. И снега тут значительно больше, чем в городе.
— Дальше куда? — Макс ждет указаний.
— Ну… Куда-то туда, — вперед сонно киваю.
— Адрес? Улица, дом?
— Я не знаю. Нас же в детстве папа возил или дядь Миша.
— И-и? — нетерпеливо тянет Потапов.
— Подожди… — пытаюсь сообразить. — Нам нужна самая крайняя улица.
— Насколько крайняя?
— Там должно быть поле и дальше лес.
— Мань, смотри вон там поле и лес, — Макс влево показывает, а затем вправо: — И вон там поле и лес. Так куда?
— О, там еще рябина в палисаднике растет! — вспоминаю отличительную особенность бабушкиного палисадника.
— Это офигеть, как мне сейчас поможет, — усмехается Макс.
— Поехали потихоньку прямо, потом сориентируемся.
— Ты дом-то помнишь, как выглядит?
— Да… — я достаю из кармана телефон, открываю галерею и показываю фотку. — Вот.
На фотографии, сделанной еще на допотопный папин мобильный, мы с братом сидим на скамейке у ворот. Мне семь. Ему десять. На улице лето, а впереди целая жизнь.
Как мы думали.
Макс достаточно долго изучает фотку, то приближает, то уменьшает изображение, после чего говорит:
— Ладно. Разберемся.
И он действительно довольно быстро находит бабушкин дом.
— Да! Это он! — оживляюсь я, пока подъезжаем. — А вон рябина! — замечаю на ветвях побитые морозом красные гроздья. — Я никогда ничего не забываю, понял!
Едва машина останавливается, как я вырываюсь наружу. Максим следом выходит.
— Такой маленький домишко! — разглядываю приземистое неказистое строение с темной крышей и закрытыми ставнями. Шагаю дальше прямо в сугроб, чтобы прикоснуться к ветхим палкам штакетника. — А раньше казалось…
— Мань, дай я лопату достану, расчищу до ворот, — предлагает Макс.
— Да нормально!
Мы по сугробам добираемся до темно-зеленых облупившихся ворот, но во двор попадаем не сразу. Дверь с той стороны завалило снегом, и Максим едва ворота не снес, пытаясь ее открыть настолько, чтобы пролезть и откидать снег. Лопата все же пригодилась.
— Ключ у тебя есть? — уже во дворе спрашивает, попутно расчищая дорожку от ворот к дому.
— Нет… Но он должен быть под ведром, — я снова лезу в сугроб.
— Я не вижу никаких ведер.
— Вот тут где-то, сейчас… — прямо голыми руками начинаю копаться в снегу справа от крыльца, пока не касаюсь чего-то твердого. Так и есть. Под ржавым ведром стоит бидончик, а в нем связка ключей на веревочке. — Нашла! — Руки сводит от холода, пока пытаюсь подобрать нужный ключ и запихнуть его в навесной замок. Последний подходит, только отказывается проворачиваться. — Блядская сила… Как же холодно! — дышу на ладони и снова пытаюсь открыть.
— Дай сюда, пока не сломала… — Максим идет мне на помощь. Засунув руки в карманы, прыгаю, чтобы согреться. — Задубел… Не трогай, я сам. Вэдэшку пойду принесу из машины.
ВД-40 — вещь.
Замок открывается, как новенький.
— Что бы я без тебя делала? — благодарно улыбаюсь Потапову.
— Как минимум, не оказалась бы здесь в мороз.
— Не душни. И спасибо большое. Ты всегда меня выручаешь… И ты мой лучший… Единственный. Друг. Ценю. Безмерно, — по слову отрезаю, выпуская изо рта клубы пара.
Очень уж холодно разговаривать.
— Ты же знаешь… — опустив голову, Макс сбивает о ступени крыльца снег с ботинок.
— В любое время и по любому вопросу — знаю, — продолжаю вместо него. — Спасибо, Максим, — киваю еле живая от холода. — Ты зайдешь, или разгрузимся и поедешь сразу? Темнеет, —