— Смело, но глупо, — подумал я, когда прогремел первый взрыв.
Мехмед Гирей не погиб. Он ехал на высоких стременах и ноги ему не оторвало, а лишь перебило. Мне было видно, как он спрыгнул с вставшей на дыбы раненой лошади, стянул с седла другого всадника, вскочил в седло и поскакал назад, спрятавшись в гуще воинов. Почему я понял, что ноги у него перебиты? Да потому, что он не мог на них нормально стоять и постоянно падал. Но на лошадь всё-таки взобрался.
Кто-то из всадников поскакал вперёд и тоже подорвался на минах. Вся дорога до прохода была заминирована. И не только до прохода, но и дальше. Но и наши стрелы собрали свою жатву. А татарское войско отступило. Видимо, Мехмед Гирей ранен был всё-таки серьёзно.
* * *
[1] «Бирюльки» (бирюля) — старинная настольная народная игра, для которой собирают миниатюрные игрушечные предметы (посуду, лесенки, шляпки, палочки и так далее).
Смысл игры — из кучки таких игрушек вытащить пальцами или специальным крючком одну игрушку за другой, не затронув и не рассыпав остальных.
Чтобы бирюльки было удобно цеплять, их изготавливают в форме предметов с ушками либо отверстиями — чашек, чайников и так далее. Иногда бирюльки делают в виде кусочков абстрактной формы, в которых просверливают несколько небольших отверстий.
[2] Бризантное вещество — это взрывчатое вещество, которое при взрыве производит разрушение (дробление) прилегающей среды в результате резкого удара продуктов взрыва.
[3] Михаил Жванецкий — «Опять в санаторий попали специализированный. Еда там — что в кинотеатрах в буфетах перед „Щитом и мечом“ дают… Но у нас с собой было, мы в палате приспособились — кипятильничек, плиточка, концентратик гороховый. Нормально, говорю, Григорий!.. Отлично, Константин!»
Глава 17
Обоз с трофеями был отправлен в Москву. Получился очень существенный обоз. Сами мы остались стоять на «заставе». Едой войско было обеспечено до нового года. Телеги, на которых мы везли к Коломне мины, фураж и походный скарб, загрузили тягиляями, луками, саблями, кинжалами, дорогими халатами, сапогами, сёдлами и лошадиной сбруей равномерно и доверху, но так, чтобы лошадки тянули, да[1].
Мы остались, а телеги «обещали вернуться». Понятно, что они пошли не в Москву, а в Данилов, но с гонцом я сообщал Василию Ивановичу обо всех наших перипетиях и с полным перечислением взятых с боёв трофеев. Особо писал, что седло с лошади Мехмед Гирея, украшенное драгоценными каменьями и вышитую шёлком попону, привезу собственноручно. Также обещал привезти и красный флаг с Тамгой Гиреев, и заспиртованную голову Сахиба. Сам, де, остаюсь охранять рубежи Родины, «не щадя живота своего».
Про великих князей тоже написал всё, как было, и предположил, что они остались «защищать» Коломну, если, конечно, не отдали Богу душу в борьбе с иноземными захватчиками.
Гонец из Москвы прибыл через пять дней. В своей грамоте государь сетовал, что я не исполнил его указа, но обещался сильно меня не наказывать. Высказывал недоверие, что я разбил одну татарскую рать, взяв десять тысяч комплектов оружия и «обмундирования», и развернул вспять остаток стотысячного войска Мехмед Гирея, побив ещё две тысячи. И приказывал предъявить гонцу указанные в моём письме трофеи. Я предъявил. От оставшейся кучи сабель и всего остального у гонца полезли на лоб глаза.
— Кхм! — наконец смог он что-то вымолвить. — И это остаток? Большую часть ты отправил в Данилов городок, говоришь?
Гонцом государь отправил молодого князя Андрея Михайловича Шуйского с небольшой, сабель в стопятьдесят, дружиной.
— Так и есть, Андрей Михайлович, — кивнул головой я.
— Добавляй к имени моему «князь», — сказал высокомерно Шуйский. — Мы, Шуйские, — род княжеский.
— Я, тогда, вообще ничего говорить не буду, — подумал я.
— Отдавай флаги Мехмеда мне! В Москву сам отвезу!
Я покрутил головой, понимая, что таким образом получаю завистника и даже, скорее всего, врага по жизни. Весьма сволочной род был, эти Шуйские. В том мире, что знал я, все, участвующие в «торжественной встрече» Мехмеда воеводы попали в опалу. В том числе и Шуйские. Этот Андрей не участвовал в сражениях, а потому опале не подвергся, и потому возвысился. Сейчас, каким боком повернется к Шуйским милость Василия Ивановича, я не представлял.
Можно было бы засадить в этого Шуйского своего «жучка», но, «на всяк роток не накинешь платок».
— Придёт ещё время, если придёт, — подумал я.
Да и менять историю под себя мне не хотелось. Идет сама по себе и пусть идёт…
— Не отдашь? — удивился Шуйский.
Я покрутил головой.
— В государевой грамоте о том ничего не писано, а в своей я обещался привезти трофеи самолично, — сказал я.
— Тогда дай свою тысячу ратников! — командным тоном приказал Шуйский.
Я в очередной раз покрутил головой.
— Не дашь! — резюмировал Шуйский. — Ну, пожалеешь ещё!
Я молча пожал плечами, а он вскочил на своего коня и поскакал, но не в сторону Москвы, а в сторону Коломны.
— Во, дурак, — подумал я. — Решил там трофеями разжиться? Или пошёл со своей сотней своего родича выручать? Хм! Не тот ли это Андрей Михайлович, что по приказу царя Ивана Васильевича будет побит камнями в сорок третьем году? И с дня казни которого будет идти отсчёт самостоятельного правления Грозного? И о котором Грозный не написал ни одного положительного отзыва, хотя охотно и писал о многих. Да, уж… Ожидать от такого человека можно всего, чего угодно. Ну, да и ладно!
Посланная ему вслед — на всякий случай — моя тысяча, сообщила, вернувшись, что Шуйский благополучно достиг Коломны, а все татары ушли: часть через Колычевский брод на Казань, часть на Каширу. Да-а-а, не позавидуешь тамошним войскам. Но охраняют ли они ещё тот брод? Княжеские же войска, как продолжала разведка, на следующий день выехали из Коломны и погнались за теми татарами, что ушли на Каширу. И было тех войск не так уж и мало. А до этого сидели, как мыши в подвале. Ай-яй-яй… Ну, ничего-ничего. Опишу я в своей хронологии все события этой войны.
Короче… Мы собрали остаток трофеев в вернувшиеся из Данилова городка пустые повозки и уехали. Начинался