— «Журчалки»?
— Целое семейство двухкрылых насекомых, часто похожих на пчел, ос, но не умеющих жалить.
— Да я бы сейчас хоть на журчалок посмотрел. А то снег кругом… надоел.
— Проект прошёл на ура для оранжерей замкнутого типа и промышленных теплиц, — продолжил академик. — И японцы завалили весь мир помидорами и огурцами, как вы помните. Но пока я учил программы отличать пестики от тычинок, Ноя запоминала с их помощью как с бо́льшей пользой смотреть на мир.
— Смотреть на мир?
Он взял пульт, активировал дроны. Они взлетели над столом. И расположились друг напротив друга на одной высоте. Можно было провести воображаемую линию от одного глазка камеры до другого. Она была параллельна полу.
— Да, я научил её смотреть на мир, распознавая каждый предмет в 3D, — объяснил он. — Она определяла каждое растение, каждый листочек, каждый усик. Именно так, как они есть. Каждая камера мини-дрона даёт обзор в сто восемьдесят градусов. Рассматривая предметы с двух сторон, она автоматически оцифровывала их как объёмные.
— Зачем?
— Ноя достигла определенных успехов в процессе обучения распознаванию и теперь может видеть каждый предмет в 3D, если угол обзора камеры больше ста восьмидесяти градусов. А это, как известно, предлагает любая умная камера, начиная от устройств видео-фиксации.
В голове туман. А он тут умничает.
— Я все же не понимаю… Как дроны связаны с «Анакондой»?
Академик вздохнул, объясняя, как ребёнку:
— Они видели всё, что изучала Ноосфера на первых порах. Я могу написать программу, которая заставит их вспомнить каждый её шаг, каждый обозначенный тэг. Это поможет антивируснику разработать универсальные алгоритмы для борьбы с ней. Дело не в самих дронах, Карлов. А в том, что в них.
— А где же сама «Анаконда»?
Академик улыбнулся, и постучал себе пальцем по виску:
— Все здесь, Карлов. Все здесь, — после чего отключил дроны, закрыл чемодан и ушёл спать на кровать.
Я убрался на кухне, размышляя над словами Невельского. Держать в голове тысячи строк кода надо уметь. Фотографическая память? Или припрятал твердотельный диск подмышкой на пятьсот терабайт?
Дом промёрз за ночь, пришлось заняться дровами. Из современного строительства в доме были лишь пластиковые стеклопакеты. И даже старые паласы не спасали от сквозняков. Ведь под ними лежали старые доски, из щелей которых просачивалась зима.
Зимовать в подобном доме не следовало без существенного ремонта. Оставалось только топить печку по три раза в сутки, чтобы не мёрзнуть.
Пока возился, обратил внимание на валенки академика. Они высохли после похода и отвалились от лыж, изношенные донельзя в длительном лыжном забеге.
Учёному вновь предстояло влезть в зимнюю обувь, которую я добыл ему в торговом центре и привязывать к лыжам уже их. Но зимние ботинки путешественника, как и моя пара, хорошо держали температуру лишь до минус тридцати. Затем пальцы начали подмерзать, стоило лишь остановиться или отойти от костра. От носков уже мало что зависело.
В то же время валенки отлично держали температуру, но они были не столь удобными в движении, как ботинки. В холод, конечно не выбирают. Но вскоре нам вовсе не из чего будет выбирать.
Глава 19
Ловцы ветра
Мир посветлел, зорька. Часы показывали минус сорок девять градусов по Цельсию. Слава богу, нет сильного ветра и высокой влажности.
Утеплившись по максимуму, я забрался в соседний дом, но обнаружил там лишь труп алкоголика. Мужчина в трениках с растянутыми коленками и безрукавке умер на диване прямо перед телевизором. Обилие бутылок на полу ставило диагноз вернее, чем рука на сердце. Похоже, Ноя достала его через кардиостимулятор. Но хоронить это тело я не собирался, потому спокойно закрыл за собой дверь.
Не собираясь сдаваться на первом провале, я начал исследовать всю ближайшую улицу. Следовало найти новую зимнюю обувь, одежду, провизию и всё, что поможет в дороге.
Искать долго не пришлось: ближайшие подполы могли обеспечить провизией на месяц вперёд одними закатанными банками с огурцами и помидорами.
Содержимое банок промораживалось на улице за пару минут. Приходилось открывать, пить рассол так, а содержимое банок перекладывать в пищевые контейнеры, которые покоились в любом доме. Потом костров всё это подтает и будет пригодно в пищу.
Радовало и обилие овощей в деревянных отсеках. Подполы держали температуру чуть выше нуля, что не перемораживало овощи, вроде картофеля. Покоилось здесь и варенье, и лечо на полках. А на кухнях стариков я нашёл немало круп, приправ, рожек, вермишели, а также чая, кофе, сахара и консервы.
В отключенных морозильных ларях лежала мороженная ягода и грибы. На широких верандах висели гирлянды шиповника. Всё свежезамороженное. Многие люди только начинали делать запасы на зиму. В мешках из-под картошки лежали не чищенные кедровые шишки в смоле. Будем чем заняться дома, до их ядер еще добраться надо.
Натаскав более ста килограммов разнообразной провизии на наше крыльцо, я сконцентрировался на других вещах. Раздобыть новые валенки не составило труда. Но когда увидел унты, а затем утеплённые рыбацкие сапоги-валенки без грамма резины, уже можно было выбирать.
Как ни странно, ни одной пары лыж. Не сезон. Зато раздобыл три пары коньков в одном из чердаков. Увы, детских. Разыскал и уйму перчаток, шапок, шарфов, свитеров и прочей зимней одежды по размеру.
Гаражи тоже оказались щедры на добычу: подстанция на дизеле, пару канистр с топливом, керосин, парашют, санки. Жаль, ничего из транспорта.
Я рассчитывал найти снегоход или хотя бы мотороллер, мопед, но застал лишь старые велосипеды, не работающие Жигули и почти полностью разобранную Волгу. Эти автомобили никогда бы не завелись при минус пятидесяти и в лучшие годы. А застрять в лесу, обмораживая руки при возне под капотом и под автомобилем нам не улыбалось.
Лучшее, что могли сделать эти раритеты автопрома, это сгнить в гаражах, чтобы археологи будущего могли судить о них, как о наших технических достижениях.
Когда в очередной раз возвращался с соседней улицы, в спину дул ветер, подталкивая. Пришла идея использовать его силу с больше пользой. Не зря же нашёл парашют. Люди наверняка использовали его как тент для отдыха на берегу Байкала.
Сняв с гаража бабки дверь, я раскрутил коньки и санки и сделал из их полозьев скользящую основу, прикрутив шурупами к «полу». Затем молотком принялся прибивать деревянные стенки к двери. На них пошли штакетины с забора.
Когда делал «лоб» просторных саней и прикидывал, сколько килограмм сможет тащить парашют при сильном ветре, на стук молотка из дома