Парень пару мгновений задумчиво изучал меня, после чего кивнул:
— Я приду, — и это звучало в равной мере и обещанием, и угрозой. — Но учти, что я… не самое лучшее сновидение.
— Переживу, — хмыкнул я. — Но перед тем дай мне поспать хотя бы пару часов: после сегодняшнего денька мне жизненно необходимо перезагрузиться.
Орди холодно улыбнулся, кивнул мне, прошёлся по потолку и начал растворяться.
Позер.
— Кстати, — сказал он, когда остались только очки, — это оказалось на удивление приятно.
— Что именно?
— Говорить с кем-то о книгах. Я раньше не пробовал.
И он пропал, оставив меня в агрегатном состоянии, близком к тезису “кошачья отбивная”.
Что за безумный день.
*
— Снежечка, есть ли новости по поводу Персик? Предварительное заседание по поводу неё завтра, моя куколка подслушала слухи, и…
— Об этом позаботятся, — если в чём-то я могу доверять Паучьей Королеве, то в этом.
— Хорошо. Нам не надо делать ничего?
— Ничего… Хотя погоди. У меня есть один вопрос. Скажи, у леди Найдел была твоя личная магическая подпись? — я уже в целом знал ответ, но, просто чтобы подвтердить…
— Да, но это секрет, Снеж. Она взяла её, чтобы удостовериться, что я поступлю — там надо было проставить несколько магических печатей, просто бюрократия. Я не очень разбираюсь, Снеж. Но об этом никто не должен знать, потому что в целом это… не совсем законно… Как ты узнал?
Да ясен свет никто не должен знать.
Вписывается в паттерн.
— Просто догадался… Слушай, ученица, это был действительно длинный день, — длиннее иных лет, если честно. — Мне нужно поспать и помедитировать. Потому, если ты не возражаешь…
— Конечно, Снеж. Я пока не буду ложиться, хорошо? Я запишу для Орди тезисы.
— Тезисы?..
— Для его работы. Знаешь, он немного странный, но не такой уж плохой, как мне показалось вначале. Просто очень замкнутый. Ему поручили написать работу о любовных романах, но он совсем не читает их и не понимает, что такое любовь. Я должна ему помочь!
“Зато ты у нас, конечно, понимаешь, что такое любовь”, — подумал я с иронией. Но озвучивать не стал: девочке не помешает немного утешения, и что лучше утешает, чем иллюзия понимания? И потом, пытаясь разложить всё по полочкам, она неизбежно проанализирует и свои чувства тоже (потому что, как ни крути, всё, что человек говорит о любви, он в конечном итоге говорит исключительно о себе).
— Дело хорошее, — сказал я миролюбиво, — только не засиживайся слишком долго: завтра очередной сложный день… Кстати, о сложностях: как там Белинда?
Ван-Ван вздохнула:
— Как всегда, меня ненавидит. Но Орди её прогнал. Я объяснила ему, что Белинда в своём праве, но он не стал слушать. Знаешь, что он сказал?
— Что?
— Что все всегда оправдывают себя тем, что они в своём праве.
— Резонно, — умная тварюшка.
— Это всё странно, Снеж. Но с Орди уютно, да? Он, конечно, совсем глупый, но… Быть может, мы могли бы ещё когда-нибудь поговорить втроём о книгах. Это было… приятно.
Оу. Так вот как это работает…
Я сонно смотрел на Ван-Ван, которая с умным лицом засела писать тезисы о книжной любви, и размышлял.
Надо будет поймать гаремного кошака и спросить, какая именно судьба связывает этих двоих. Но не могу не признать, что уже вижу связь: некоторым образом они, как ни странно, отражения друг друга. Было ли так же у моих родителей? Или любовь, что их связала, была ближе к страсти?
Я не хочу об этом думать.
Я не хочу ни о чём думать.
Прикрыв глаза, я плавно погрузился в тьму собственного подсознания.
…
Малый Двор Нефритового Дворца находился в самом сердце Долины Рек. Журчание воды наполняло сад, журавли клонили головы, потоки текли под мостами, и я стоял на нефритовой платформе, такой тонкой, что под ней можно было различить весёлых карпов.
Прекрасные служанки, что скользили над водой, обмахивали нас веерами и подносили нам еду на голове, тоже чем-то напоминали карпов: яркие, стайные и безмозглые.
Но любой карп может стать драконом, верно? Помня об этом, каждая из них мечтает стать моей женой.
Ничего нового. В конце концов, каждая женщина в этой стране принадлежит в первую очередь мне. И каждая хочет меня.
— Венценосный брат, — протянул первый младший кузен, — твой сад воистину прекрасен, как и цветы в нём.
Я только хмыкнул.
— Это мои цветы. Если хочешь цветник, заведи свой.
— Разумеется, царственный брат! У меня есть свои цветы, и каждый из них я был бы рад разделить с тобой… Но меня огорчает, что не все в этом Дворце понимают, что цветы Императора запретны.
Я удивлённо покосился на кузена. Он намекает, что у кого-то из служанок роман? Это… не слишком хорошо. Для них.
По правде, меня это не слишком трогало. Я почти не делил постель со служанками, а те двое, кто всё же удостоился чести, были переведены в статус младших наложниц и вряд ли решились бы мне изменять под носом тётушки Фаэн: они не настолько глупы. В конце концов, я с огромным трудом спас от казни ту, первую — а ведь она просто обменялась с другом детства письмами. Письмами! Для справки, тётушка Фаэн предлагала четвертование в качечтве казни.
Она, право, слишком строга.
Так что, вероятнее, кто-то из младших служанок завёл интрижку, и это не слишком хорошо. То есть, по-человечески мне влюблённых жалко, но наказать их я буду вынужден, просто потому что так диктует мой статус.
Увы, они будут не первыми и не последними из тех, кто пострадал из-за любви.
— Я говорю об этом Лит-Тире, — сказал младший кузен, — я видел нечто совершенно скандальное.
Хм? Этот выродок?
Я пренебрежительно скривился. От него постоянно какие-то проблемы! Недавно тётушка приказала отстегать его плетью, потому что он посмел оскорбить память моего отца, заляпав кровью пол в Храме Предков. Что он там делал вообще, крысиная рожа? Он так и не смог объяснить. И лезет всюду, постоянно! Ещё и смеет отвлекать Мин-Мин! Она совершенно очевидно не хочет проводить время с этим жалким недоноском (с чего бы, если есть настоящие лорды — мои кузены — и я?), но дурацкое создание просто липнет к ней под предлогом родственности их орденов и каких-то подобных глупостей. И Мин-Мин, добрая