— Билл! — завопила Эсси Коссетт. — Что происходит? Ты же говорил, что фабрику остановили!
— Я и сам был уверен, — пробормотал огорошенный супруг, полными ужаса глазами наблюдая за напуганной толпой.
— Разве вы не перекрыли поставки сырья? Как же фабрика может без сырья работать?
Билл Коссетт вздохнул:
— Да, сырье мы перекрыли, — признался он. — Но, очевидно, фабрика нашла выход. Она научилась выпускать продукцию даже без сырья. Магнитные потоки, силовые поля… не знаю! Но в грузовике битком набито бытовых приборов, которым не нужны исходные материалы.
Он облизнул пересохшие губы.
— Это еще не самое страшное, — сказал он так тихо, что супруга едва разобрала слова. Если бы вернулись кошмарные старые времена, я бы еще выдержал. Если бы каждые три месяца появлялась новая модель, и нам приходилось бы продавать и продавать, покупать и покупать… — Но вот эти штуковинки, — сказал он с жалким видом и сморщился, как будто борясь с тошнотой. — Похоже, они вообще не изнашиваются. Да и чему в них изнашиваться? Ведь они совсем не из твердого вещества сделаны! И если появятся новые модели… КАК МЫ, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ИЗБАВИМСЯ ОТ СТАРЫХ?
Радостный свет кометы
Трудно было бы найти нечто общее в личностях Альберта Новака, человека, который подкрадывался к Майрону Ландау, и государственного секретаря США, но одна общая черта у них имелась: они желали. Все трое страстно желали чего-то, хотя эти желания в глазах обычного среднего человека, руководствующегося общепринятыми нормами поведения, не выглядели достойными.
Начнем с человека, который подкрадывался к Майрону Ландау, нет — лучше с самого Майрона Ландау. Майрон тоже желал (а объектом желания была его подружка Эллен) с тем старательно скрываемым безрассудством, какое свойственно семнадцатилетнему парню, который никогда еще до сих пор не…
Факторами не в пользу Майрона в этот июльский вечер в Нью-Йорке были неопытность, неуверенность в себе и сопротивление самой Эллен, но на его стороне были могучие союзники. Перед ним простиралась глубокая, завлекающая чернота Центрального парка, где всякое может случиться, а на небе сверкал отличный предлог для того, чтобы заманить туда Эллен. Так что он купил ей у Румпельмайера порцию клубничного мороженого и повел прогулочным шагом в сторону парка, болтая по дороге об астрономии, красоте и любви.
— Ты уверен, что это не опасно? — спросила Эллен, тревожно глядя на залитые светом натриевых фонарей заросли.
— Ничего не бойся, — сказал Майрон развязным тоном обладателя коричневого пояса каратэ, полученного в одной из лучших академий Вест-Сайда, хотя, честно говоря, никогда до сих пор не бывал в Центральном парке после захода солнца.
Однако он все тщательно продумал и полагал, что сегодняшним вечером им не грозит никакая опасность. Во всяком случае, не такая, которая заставила бы его отказаться от своего плана. Над головой ярко сияла великолепная комета, ставшая в последнее время предметом всеобщего внимания, а вечер был безоблачный. В парке будет много людей, глядящих на небо, рассуждал он, а впрочем, куда еще он мог бы ее повести? Не к себе же домой, где бабка торчит под дверью комнаты, приложив к ней ухо, и только и ждет повода войти и начать искать свои очки. И не к Эллен, где постоянно болтаются ее мать и сестра.
— Комету плохо видно с улицы, — сказал он с видом знатока, обнимая Эллен и раскланиваясь со статным седовласым джентльменом, который вежливо поклонился им первым. — На улице слишком много света, и, честное слово, Эллен, мы не будем заходить далеко.
— Я никогда еще не видела комету, — уступила она, позволяя вести себя по дорожке.
Честно говоря, комету Уджифусы-Макгинниса, названную по имени двух открывших ее астрономов-любителей, не так уж трудно было разглядеть. Она простирала свой хвост почти на четверть небосвода; в ее хвосте тонули Альтаир, Вега и звезды вокруг Денеба, а блеск ее не затмило бы даже яркое уличное освещение Нью-Йорка. Она царила на небосклоне даже в тысяче миль к югу, где в освещенном прожекторами монтажном зале техники в поте лица двадцать четыре часа в сутки трудились над подготовкой к старту космического зонда, который должен был приоткрыть тайны Уджифусы-Макгинниса.
Майрон взглянул вверх и на мгновение дал себя очаровать великолепному зрелищу, но тут же вернулся с небес на землю.
— Ах, — вздохнул он, медленно ведя пальцами к нижней части груди Эллен, — только представь себе: все, что ты видишь, — это только газ. Ничего там, собственно, нет, и до нее миллионы миль.
— Как это прекрасно, — сказала Эллен, оглядываясь через плечо. Ей почудился какой-то треск.
Ей это вовсе не почудилось. Треск действительно раздался. Нога статного седовласого джентльмена наступила на сухую палку. Он как раз свернул с выложенной плитами аллейки в тень кустов и был занят натягиванием дамского нейлонового чулка на свои седые волосы и лицо. Он тоже тщательно спланировал этот вечер. В правом кармане его плаща лежал завязанный узлом шерстяной носок с полфунтом стальных шариков от подшипников — это для Майрона. В левом кармане плаща был складной, хорошо наточенный нож. Это для Эллен — во-первых, чтобы быть уверенным: она не сделает этого уже никогда. Он не знал их имен, когда нагружал карманы и покидал свое ранчо в Уотербери, штат Коннектикут, отправляясь на вечернюю охоту в город, но знал, что кто-нибудь ему наверняка попадется.
Он тоже взглянул вверх, на комету, но с раздражением. Когда он показывал ее дочери у себя дома, на дворе, в штате Коннектикут, комета выглядела красиво. Здесь же она была лишь ненужной помехой. Из-за нее ночь была слишком светлой, хотя это было и не столь плохо, как во время полнолуния.
Не пройдет и пяти минут, рассчитал он, как парень заведет девушку в кусты. Но куда? Лишь бы только они выбрали его сторону аллеи! В противном случае ему придется перебежать дорожку. Это было связано