— Ты все поняла? — спросил он.
— Вроде да, — прошептала Кэтрин. Сейчас она казалась очень маленькой и очень юной.
Они прошагали по широкой белой панели, мимо неподвижных стражников…
Кто-то приближался к ним с противоположной стороны. Кэтрин остановилась.
— Идем! — поторопил ее Гаррик.
— Нет, посмотри! — прошептала она. — Это… это Труми?
Да, это был Труми собственной персоной. Андерсон Труми, все человеческое население самого густонаселенного острова в мире. С одной стороны его поддерживала высокая загорелая фигура, с другой ему помогала идти фигура приземистая и тоже загорелая. Они увидели его лицо: на нем застыло выражение ужаса, утонувшее в жире. Пухлые, мокрые от слез щеки мерно подрагивали. Глаза со Страхом взирали на мир, который он сам создал.
Поддерживаемый своими телохранителями, он проковылял мимо. А потом Андерсон Труми остановился.
Он повернул свое блестящее от жира лицо и прочитал надпись на спине девушки: Я — ШПИОН. Он с яростью вглядывался в нее, судорожно сжимая плечо робота Крокетта и с трудом дыша.
Гаррик откашлялся. До этого момента его план работал прекрасно, а дальше в нем был провал. Биография Труми, хранившаяся в архивах Рузенберга, подсказала ему, как добраться до этого человека. Но не хватало какого-то звена. Был пациент, и был психолог, который мог этого пациента вылечить; а начало лечения зависело от Гаррика.
— Эй, вы! — писклявым голосом крикнул Труми. — Кто вы такие? Где ваше место?
Он обращался к девушке. Стоявший рядом с ним робот Крокетт пробормотал:
— Надо полагать, она шпион, мистер Труми. Видите надпись у нее на спине?
— Шпион? — Дрожащие губы искривились в злобной гримасе. — Черт побери, ты кто, Мата Хари? Что ты тут делаешь? Она изменила лицо, — пожаловался он роботу Крокетту. — Она не отсюда. Она должна быть в гареме. Давай, Крокетт, отведи ее туда.
— Подожди! — крикнул Гаррик, но робот Крокетт оказался быстрее. Он уже держал Кэтрин Пендер за руку.
— Идем со мной, — процедил он сквозь зубы и потащил ее за собой через разводной мост.
Она обернулась к Гаррику, какое-то мгновение казалось, что она хочет что-то сказать. Однако она лишь покачала головой, словно отдавая некий приказ.
— Кэтрин! — крикнул Гаррик ей вслед. — Труми, подожди! Это не Мата Хари!
Никто его не слушал. Кэтрин Пендер исчезла в личных покоях Труми. Труми, тяжело опираясь на плечо ковыляющего робота Сильвера, последовал за ней.
Гаррик, придя в себя, бросился в погоню…
Перед ним, как из-под земли, выросли стражники в алых плащах и в покачивающихся на головах шапках; скрещенные дула изогнутых ружей преградили ему путь.
— В сторону! — рявкнул он. — Прочь с дороги! Я человек, не видите, идиоты? Вы обязаны меня пропустить!
Они даже на него не взглянули; попытка преодолеть заслон оказалась бы не более успешной, чем попытка прорваться сквозь стену из шевелящейся стали. Он навалился на них, но они его оттолкнули; он хотел обойти их сбоку, но они снова выросли перед ним. Это было безнадежно.
Положение стало еще безнадежнее, когда он увидел, что разводной мост за спиной стражников начал подниматься.
6Сынок Труми рухнул в кресло, словно волна жира, заливающая палубу китобойного корабля.
Хотя он не подавал никаких знаков, тут же двинулась процессия прислуживавших ему роботов. Вошел метрдотель, сгибаясь в изысканных поклонах и грациозно жестикулируя; дворецкий, позвякивая ожерельем ключей, внес вина в наполненных льдом ведерках. За ними появились симпатичные роботы-официантки и коренастые роботы-стюарды с подносами и вазами, тарелками, супницами и чашками. Они расставили перед ним принесенную еду — полтора десятка блюд, — и Сынок начал есть. Он жрал как свинья, давясь, запихивая в себя пищу, ибо, кроме еды, для него ничего не существовало. Он ел под тихий аккомпанемент вздохов и стонов; часть еды была посолена лившимися из глаз слезами боли, а трясущиеся руки пролили немного вина. Но он ел. Не в первый раз за этот день и не в десятый.
Сынок Труми ел и плакал. Он уже не отдавал себе отчета в том, что плачет. Внутри его зияла пустота, которую он должен был любой ценой заполнить; вокруг него простирался бескрайний мир, который он должен был заселить, и застроить, и оборудовать — и использовать. Он тихо застонал. Четыреста фунтов мяса и сала, а ему приходится таскать их с одного конца острова на другой каждый час каждого дня, без минуты отдыха, без минуты покоя! Должно существовать такое место и такой момент, когда он мог бы отдохнуть. Когда он мог бы заснуть без сновидений, заснуть, не просыпаясь всего лишь через несколько часов с неодолимым желанием есть и использовать, использовать и есть… А здесь все не так, как надо! Роботы этого не понимали. Они даже не пытались понять, не мыслили самостоятельно. Стоит только на один день упустить что-то из виду, и сразу все идет не так, как надо. За всем требовалось следить, наблюдая и отдавая приказы, — да, и уничтожая, чтобы воссоздавать, снова и снова!
Он застонал и оттолкнул тарелку.
Он отдыхал, опираясь жирным лбом о край стола, и Ждал, а тем временем его внутренности продолжала терзать боль, которую в конце концов можно выносить. Он медленно, с усилием поднял голову, перевел дыхание, пододвинул к себе новую тарелку и снова начал есть…
Через некоторое время он остановился. Не потому, что больше не хотел есть, а потому, что не мог.
У него почти не оставалось сил, но что-то продолжало его беспокоить — еще одна деталь, которую нужно проверить, еще одна вещь, с которой дело обстояло не так, как надо. Гурия с разводного моста. Она не должна находиться вне его личных покоев. Она должна, естественно, сидеть в гареме. Дело было только в привычке Сынка Труми к порядку. В свое время гурии из гарема использовались по предназначению, но времена эти давным-давно миновали; теперь они представляли собой движимое имущество, вокруг которого нужно ходить и следить, чтобы