Живот свело, мысли проносились с бешеной скоростью — вопросы, которые я не имела права задавать, и смятение, которое клубилось в моей груди, как грозовая туча. У меня защипало в носу — обычно это был единственный признак надвигающихся слез. Поэтому я бросила розу, которую собиралась положить на могилу отца в знак примирения, растоптала лепестки каблуком и ушла. С каждым шагом, уносившим меня от могилы, я чувствовала, как рассыпаются осколки моего сердца, такие же хрупкие, как лепестки, раздавленные моими ногами.
Я не должна была скорбеть об отце.
Я не должна была вообще что-либо чувствовать. И уж точно не должна была видеть, что Уэсли Райан остался в клубе и сменил моего отца на посту президента.
Я моргнула, заталкивая боль поглубже. Очки скроют слезы, если они все-таки прольются, но я обещала себе не проронить ни одной сегодня. Ни единой. Я собиралась сразу вернуться в Вашингтон. Нужно было просто сесть в машину и проигнорировать ощущение, что я потеряла всякую надежду на примирение с отцом — или с Уэсом.
— Мисс Стоун?
Я резко обернулась, сдавленно вскрикнув.
— Простите, я не хотел вас пугать, просто не был уверен, что это вы. — Худощавый невысокий мужчина поднял руки в извиняющемся жесте.
Я выпрямилась, бросила взгляд через его плечо, чтобы убедиться, что никто из присутствующих на церемонии не направляется в мою сторону.
— Все в порядке. Я просто задумалась.
Его выражение лица не изменилось, но он сделал шаг ближе.
— Я Эрл Стейтон, адвокат вашего отца. Увидел, что вы спешите уйти, и хотел перехватить, пока вы не уехали.
Ох. Адвокат означал, что ему нужно решить юридические вопросы.
— Мне нужно всего несколько минут завтра. Требуются ваши подписи.
Я обхватила себя руками, хотя даже в такую жару это не спасло от озноба, пробежавшего по спине.
— Я планировала уехать сегодня вечером…
Эрл поерзал в своем костюме. Он был ему великоват, но адвокат держался уверенно.
— Мой офис открывается в восемь, встреча не займет много времени. Обсуждать почти нечего.
Да, вряд ли там было что-то важное.
Я кивнула в знак согласия. Одна ночь ничего не изменит.
Эрл протянул визитку с адресом офиса и неторопливо зашагал между надгробий, разбросанных по траве.
Я сжала карточку и направилась к своей машине. Прежде чем открыть дверь и сесть, в последний раз оглянулась. Я ненавидела это тянущее чувство в животе, требовавшее вернуться и выплакаться у гроба отца. Последний взгляд — и я отпущу его. Но мое внимание привлек не гроб, а мужчина, стоявший рядом с ним, и смотревший в мою сторону.
Я не видела Уэсли Райана семь лет, но вдруг вспомнила письма, лежащие у меня дома в верхнем ящике стола. Он начал присылать их три года назад, раз в месяц. Я не открыла ни одного — даже первое — и не вернула отправителю. Просто собирала и ненавидела себя за то, что храню их.
Что он мог сказать?
Последнее письмо, отправленное через две недели после нашего расставания, все еще было свежо в моей памяти.
Я не люблю тебя… Я просто жалел тебя.
Тугой комок эмоций встал у меня в горле, усиливая жжение в носу. Нужно было убираться отсюда.
Я развернулась, села в машину и уехала, ни разу не оглянувшись.
Глава 2
Уэс
9 лет
Было слишком жарко.
Я говорил маме с папой, что на втором этаже не хватает воздуха, но они просто велели нам спать внизу или на улице. Мои сестры все время занимали гостиную, а я не собирался спать на полу.
Поэтому я решил отправиться на улицу и переночевать в домике на дереве. Не знаю, почему не додумался до этого раньше. Иногда мы пытались спать на батуте, но насекомые всегда загоняли нас обратно в дом. В домике на дереве окна были завешены простынями, чтобы они не проникли внутрь, и я мог зажечь свечу от насекомых, чтобы отпугнуть их.
Я накрылся одеялом с подушкой и полез по доскам, вбитым в кору дерева. Луна была тонким серпом на небе, и звезды казались яркими, усеивая темноту миллионом светящихся точек. Сверчки громко пели в высокой траве за двором, но звуки, доносившиеся по ветру с дороги, почти заглушали их.
Так было каждые выходные. Далекая музыка, рев моторов и громкие крики. Папа говорил, что это просто тусовка, и не стоит обращать внимания. Мама называла их грешниками, которым нужен Иисус. Братья предупреждали не попадаться им на глаза, потому что мужчины и женщины, производившие весь этот шум, были самыми опасными в Вирджинии.
Однажды мы поздно возвращались домой, и я увидел эту компанию во дворе старого дома Стоунов. Некоторых я встречал в городе, и они выглядели вполне нормально. Улыбались людям, помогали старушкам с сумками, даже участвовали в строительстве дома для Барклаев после пожара. Я не понимал, почему их шумные выходные делают их опасными, но, полагаю, это не имело большого значения.
Не тогда, когда было так жарко, что хотелось снять кожу и поменяться местами со змеей или лягушкой. Лишь бы почувствовать прохладу.
Я поднял защелку домика и залез внутрь.
Пол был завален картами и настольными играми, как всегда. Я отпихнул все ногой, освобождая место для одеяла и подушки. Разложив их, я лег и закинул руки за голову.
Легкий ветерок овевал мое тело, и это было так приятно, что я закрыл глаза и попытался заснуть.
Как раз в тот момент, когда я почти провалился в сон, до меня донеслось шлепанье босых ног по земле и чье-то частое дыхание. Я сел и подполз к окну, но внизу никого не было.
Потом я посмотрел на дом, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте, но ничего не двигалось.
И вдруг люк домика приподнялся, и показалась голова.
Я закричал и отпрянул.
— Тшш! Не ори. — В отверстии появилась чья-то фигура, и вот уже девочка моего возраста подползала ко мне. Ее темные волосы колыхались как две длинные шторы по обеим сторонам лица, когда она двигалась.
— Прости. Я не причиню тебе вреда, — повторила она, подняв руки.
Я успокоился, проглотив последний крик, и стал разглядывать ее. Она была маленькой, худенькой и тщедушной. Я выглядел крупнее, так что бояться причин не было.
— Что ты здесь делаешь?
Ее большие карие глаза скользнули по моему лицу, прежде чем она плюхнулась на край одеяла.
— Я Калли.
Я подтянул колени к противоположному краю одеяла.
— Ты бездомная?
Она вскинула голову.
— Нет. Просто мне нужно было уйти на ночь. Субботние вечера самые тяжелые.
В мозгу что-то щелкнуло... звуки с дороги. Розовый велосипед, который я видел у дома Стоунов по пути домой.
— Ты живешь дальше по дороге.
Калли уставилась на меня, потом медленно кивнула.
— Как тебя зовут? — спросила она, повернувшись ко мне.
— Уэс.
Она подтянула колени к подбородку, глядя в угол домика. На ней была футболка, которая болталась, как мешок, и я даже не мог разобрать, есть ли под ней шорты. Босые ноги были грязными, но ногти аккуратно накрашены нежно-розовым лаком.
— Можно я останусь здесь? Я буду сидеть в углу, и совсем тебя не побеспокою. Обещаю. Мне просто нужно переждать до рассвета. К тому времени они обычно заканчивают.
— Что они... — Я проглотил вопрос, не уверенный, хочу ли знать ответ.
Она не посмотрела на меня, но, видимо, поняла, о чем я хотел спросить.
— Меня никто не бьет или что-то такое. Просто мне не нравится быть там, когда они открывают двери для приезжих. Их много, и они очень шумят. Я даже мультики не слышала, и так устала. Я пыталась спать в комнате отца, но он пришел с кем-то и прогнал меня.
Инстинктивно я взглянул на свой дом. Там было темно и тихо. Мама с папой укладывали нас к десяти, даже в выходные.
В животе что-то кольнуло, будто от легкого укола ножом. Мне не нравилось, как это заставило меня смотреть на нее, но мне было жаль, что она не может спать в собственном доме.