— Расскажите поподробнее, — попросил Рекунков, — в чем, по вашему мнению, заключалось извращение ленинской национальной политики.
— Легко, Александр Михайлович, — Кунаев открыл книжечку с профилем вождя на обложке и начал зачитывать оттуда избранные места, — «Не может быть свободен народ, который угнетает чужие народы», так говорили величайшие представители последовательной демократии XIX века, Маркс и Энгельс, ставшие учителями революционного пролетариата. И мы, великорусские рабочие, полные чувства национальной гордости, хотим во что бы то ни стало свободной и независимой, самостоятельной, демократической, республиканской, гордой Великороссии, строящей свои отношения к соседям на человеческом принципе равенства, а не на унижающем великую нацию крепостническом принципе привилегий.
Кунаев оглядел зал и счел нужным добавить название источника:
— «О национальной гордости великороссов», 1914 год, газета «Социал-демократ». И еще, если позволите, одна маленькая цитата, уже из журнала Коммунист, 1922 год «К вопросу об автономизации». Владимир Ильич сказал в этой статье буквально следующее «интернационализм со стороны угнетающей или так называемой „великой“ нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически».
В зале наступило тяжелое молчание, а Кунаев завершил свое выступление уже без цитат.
— Мне кажется, что руководство нашей страны отступает от заветов великого вождя, проводя ту самую политику великодержавного «держиморды», с которой всеми силами и боролся Ленин… поэтому я и принял участие в так называемом заговоре с целью вернуть СССР с кривой и окольной дорожки великодержавного шовинизма на правильный путь развития.
— У вас все, Динмухаммед Ахмедович? — спросил Рекунков.
— Не совсем, Александр Михайлович, — Кунаев отложил труды классика в сторонку и продолжил уже от себя, — все последние шаги центральной власти вообще и Генерального секретаря Романова в корне противоречат заветам Ленина, изложенным лично им в указанных книгах. Я, как и мои товарищи по партии, до поры до времени наблюдал за этими процессами с глубокой скорбью, пока, наконец, моя совесть и глубокие внутренние убеждения не заставили перейти от размышлений к действиям. Я ни в чем не раскаиваюсь, а только лишь сожалею, что наше выступление закончилось так печально. На этом у меня все.
— Отлично, — прокурор что-то черкнул в своем блокноте, потом встал и прогулялся вдоль скамьи подсудимых. — Итак, Динмухаммед Ахмедович, вы утверждаете, что в советских республиках сейчас попирается ленинская национальная политика, так?
— Именно так, — угрюмо ответил Кунаев.
— И в чем это выражается, можете конкретизировать?
— Сокращение выпуска книг и фильмов на казахском языке, — начал конкретизировать тот, — подбор и расстановка кадров на руководящие должности теперь осуществляется без учета титульной национальности, и что самое печальное — из Конституции собираются убрать статью, гарантирующую республикам самоопределение. Могу с большой доле уверенности заявить, что великодержавный русский шовинизм, с которым так настойчиво боролся Владимир Ильич на заре советской власти, поднимает свою голову.
— Тааак, — задумчиво посмотрел не него прокурор, — ваша позиция мне ясна, однако, прения сторон мы пока что отложим на потом, а сейчас перейдем к следующему обвиняемому.
Он вернулся на свое место, посмотрел в распорядок ведения заседания и объявил:
— Лебедь Александр Иванович, генерал-майор, командир 106-й воздушно-десантной дивизии.
Лебедь встал, молча поклонился присутствующим и сел обратно.
— Александр Иванович, в материалах по делу установлено, что вы являлись главным исполнителем планов заговорщиков. Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы с ними познакомились и каким образом заговор, так сказать, созрел и вступил в фазу выполнения…
Генерал поправил микрофон на штативе и начал отвечать сидя.
— В декабре прошлого года моему подразделению была поставлена задача организовать помощь пострадавшим в результате Армянского землетрясения. В процессе выполнения этой задачи я много раз встречался с прибывшими на место трагедии Гейдаром Алиевым и Динмухаммедом Кунаевым, а также близко познакомился с генералами Локтионовым и Босовым. Тогда в ходе этих личных встреч у нас и созрел план политического переустройства страны.
— Что именно вы собирались переустроить в нашей стране? — продолжил задавать вопросы из своей методички Рекунков.
— Нам, офицерам Советской армии, — начал тяжелым басом генерал, — больно смотреть, куда катится наша страна. Извините за аналогию, но мне происходящее напоминает период между февралем и октябрем 1917 года…
— И с чего у вас такие выводы, Александр Иванович? — заинтересовался прокурор, — насчет 1917 года? Кто у нас, например, сейчас Керенский?
— Генеральный секретарь Романов у нас в роли Керенского, — бухнул с размаха Лебедь, — такой же говорливый и такой же ни к чему неспособный, кроме разговоров, политик.
— А роль генерала Корнилова вы, очевидно, примерили на себя, верно?
— Генерал Корнилов был настоящим патриотом России, — с вызовом ответил генерал, — он просто хотел поставить какие-то рамки тогдашней вакханалии насилия и злоупотреблений… и мне искренне жаль, что у него ничего не получилось.
— Вот в этом вы похожи, — улыбнулся Рекунков, — у вас тоже ничего не получилось…
— Да, мы просчитались в своих планах, — угрюмо ответил Лебедь, — и теперь заплатим сполна за свои ошибки…
— Возвращаясь к вашим планам, Александр Иванович, — прокурор перелистнул блокнот и перешел к следующей теме, — что именно и как вы собирались переустроить в стране — расскажите, это очень интересно.
— Пожалуйста, — пожал тот плечами, — могу рассказать, раз это интересно. Мы собирались ввести в стране чрезвычайное положение сроком… ну допустим на месяц, может быть на полтора. За это время необходимо было очистить госаппарат от приспособленцев и взяточников, полностью заменить верхушку власти, исправить перегибы в национальной политике, в этом вопросе я абсолютно согласен с