— Я знаю, что будет, если не то, — отозвался Волк, — так что выбирать будем тщательно и придирчиво.
— О, а это, кажется, посадочный модуль Аполлона, — сказал Леонов, указывая пальцем в нижний иллюминатор.
— Да, похоже, — ответил Волк, — надо будет прогуляться к нему что ли… сувениров заодно наберем.
— Если там осталось, что набирать на сувениры, — ухмыльнулся Леонов, — третий этап торможения, опускаемся на десять-пятнадцать метров, смотри на приборы.
— Есть, командир, — четко ответил Волк, — высота двадцать… продольная пять с половиной, поперечная ноль… вижу ровную площадку радиусом метров пятьдесят.
— Я тоже, — тихо отвечал командир, — садимся и да поможет нам бог…
Снизу поднялись клубы пыли, закрывшие горизонт, а затем контрольный щуп, свисавший с одной из опор коснулся поверхности и дал автоматический сигнал двигателям на отключение. Последние полметра лунный модуль одолел в свободном падении, благо, на Луне оно в шесть раз слабее земного. Удар был значительным, но терпимым.
— Ну чего, Игорек, — перешел на более простую форму общения Леонов, — мы, кажется, приехали…
— Какую уж там фразу-то тебе написали, Леша? — поинтересовался Волк, — чтобы забить Армстронгу баки…
Глава 22
Историческая фраза
— Смотри, — Леонов вытащил откуда-то из-за приборной панели блокнотик и открыл его на первой странице.
— Мда… — ответил с небольшой задержкой бортинженер, — могли бы и поинтереснее что-то придумать.
— Извини, но как сказал товарищ Сталин, других креативщиков у меня для вас нет…
— Надо доложить в центр о посадке, — напомнил Волк, — да и выходить уже на эту долбанную Луну.
— Докладываю, — Леонов перещелкнул тумблер на аппарате связи, — Земля-Земля, говорит Луна, прием.
— Все удачно прошло, — видно было, что даже такой старый космический волчара, как генерал Береговой, сильно волнуется.
— Без отклонений, — коротко бросил Леонов, — готовим камеры для съемки исторического посещения спутника Земли.
— Готовьте, — ответил Береговой, — прямой трансляции не будет, у нас тут не Америка, покажем в записи… если что, можно будет подкорректировать.
— Вас понял, Георгий Тимофеевич, — четко ответил командир корабля, — начинаем стравливание воздуха, следующий сеанс связи через полчаса.
Переходного шлюза в Соколе не имелось, ровно так же, как и в Аполлонах, выход на поверхность Луны производился путем открытия клапанов на бортах и уравнивания давления… то есть давление опускалось до нуля бар, как и на Луне в последние несколько миллиардов лет.
— Давление ноль, командир, — сказал Волк, отследив показания приборов, — можно открывать главный люк.
— Понял тебя, — отозвался Леонов, — открываю…
Люк открывался путем поворота трех кремальерных затворов, никаких проблем с этим этапом экспедиции не возникло.
— Люк открыт, выхожу, — бросил Леонов напарнику, — включи съемку с третьей опоры… и сам тоже поснимай отсюда.
Фото- и кинокамеры для лунной экспедиции предоставил Красногорский механический завод, были это довольно точные копии немецкой аппаратуры Лейка, известные до войны, как ФЭД. Техника надежная, но в таких условиях возможно было, как вы понимаете, всякое — на Луне пока что прошли испытание только шведские аппараты фирмы Хассельблад. Для советских космонавтов фото- и кинотехника прошла, как вы сами понимаете, длительный период доводки и адаптации, благодаря которому управлять параметрами съемки стало возможно с удаленного пульта с огромными кнопками.
Леонов в очередной раз перекрестился, взял в руки флаг СССР, закрепленный сбоку от пульта, и полез ногами вперед в распахнутый люк… на Луне было утро по местному времени, Солнце стояло над горизонтом буквально в 10–15 градусах, поэтому тени, отбрасываемые спускаемым аппаратом длились на десяток-другой метров. Леонов, кряхтя, спустился по телескопической лесенке от люка до серой неприятной даже на вид поверхности Луны, развернулся лицом к камере, развернул флаг (так-то он был свернут в рулон) и произнес, наконец, то, что ему написали криэйторы из ЦУПа.
— Ну, здравствуй, Луна. Ты долго ждала нас, и вот, наконец, мы прибыли. Мы здесь всерьез и надолго, Луна, принимай гостей.
— А что, вполне достойная речь, — сказал Романов, отслеживавший трансляцию из своего кремлевского кабинета, — кто сочинил? — спросил он у своего помощника Державина.
— Я точно не знаю, — вытянулся тот, — но могу уточнить…
— Ладно, потом уточним, — дал отбой генсек, — давай лучше посмотрим, что там дальше будет.
Следом из люка проявился Волк, тоже ногами вперед. Он медленно спустился к Леонову, встал рядом, вытянувшись по стойке смирно, и закончил приветствие командира.
— Сейчас мы установим советский флаг на поверхности Луны, — сказал он, — и это будет примерно так же, как установка флага на Северном полюсе или на горе Эверест. Самое холодное и самое высокое место на Земле штурмовались долго и болезненно — здесь же у нас самое далекое место от Земли. А самое главное будет в том, чтобы оно оставалось мирным, так же, как Эверест, поэтому мы сейчас объявляем Луну безъядерной зоной и призываем все страны присоединиться к этому заявлению.
— Ну совсем нормально зашло, — улыбнулся Романов перед телевизором, — отличную речь для космонавтов написали, надо будет поощрить спичрайтеров.
— Григорий Васильевич, — напомнил Державин, — надо будет что-нибудь сказать для прессы… встреча намечена в 19 часов на Зубовском бульваре.
— Раз надо, значит скажу, — отмахнулся от него Романов, продолжая следить за похождениями наших людей на Луне.
А Леонов с Волком тем временем приступили к установке советского флага на поверхности — для этого требовалось выкопать минимальную ямку для древка или найти подходящее углубление.
— Вот здесь, наверно, пойдет, — сообщил Волк товарищу, указывая на груду камней, — можно укрепить флаг этими каменюками, копать ничего не придется.
— Согласен с тобой, коллега, — отозвался Леонов, и они вдвоем начали городить пирамидку из лунного грунта.