— Не совсем понял вас, какой лебедь? — спросил озабоченный Чазов.
— Да это я так, — слабо улыбнулся Генсек, — не обращайте внимания. Так что там с мои здоровьем-то?
— Сейчас сделаем операцию и удалим обе пули, они у вас тут застряли в мягких тканях… — ответил Чазов, — а что касается дальнейшего выздоровления, то все, как говорится, в руках божьих…
— Как-то вы не по-советски выразились, — еще раз слабо улыбнулся Романов, — но ладно, пусть будет так… вверяю себя в руки божьи… и в ваши тоже, конечно.
Операция продлилась добрых два с половиной часа и прошла достаточно удачно — Романова перевезли в палату интенсивной терапии и у входа посадили двух офицеров из девятки, которые вынырнули неизвестно откуда.
— Никого к нему не пускать минимум сутки, — строго указал им Чазов, — ну кроме меня и еще вот его… — и он ткнул пальцем в главврача ЦКБ Игнатьева. — Все ясно?
Охранникам все показалось предельно ясным, и они уселись на предоставленные им стулья.
— Выгонят ведь нас сегодня, — мрачно заметил левый охранник правому, — не уберегли первое лицо.
— Ну не сегодня, — немного поправил его правый, — но завтра наверно попрут, согласен… куда пойдем?
— Вернусь в свою часть, — ответил первый, — они сейчас под Кандагаром где-то, помогают афганским товарищам… возьмут, наверно.
— А я в банк пойду, если что, — сообщил второй, — товарищ по бывшей службе на днях туда устроился, и меня звал — зарплаты там очень хорошие.
— Это какие, например?
— Для начала тысячу в месяц обещают.
— Неплохо, но и не дохрена, деловые люди сейчас в разы больше зарабатывают.
— Разговорчики на вахте! — начальник охранников появился как будто чертик из-под земли, только что никого в коридоре не было, а тут раз — и целый полковник.
— Виноваты, тщ полковник, — вытянулись они оба по стойке смирно.
— Происшествия? — сбавил тон командир.
— Никак нет, — четко доложил правый охранник, — все тихо-спокойно.
— По моим данным, — продолжил полковник, — в ближайшие часы сюда будет приезжать очень много народу, вплоть до самых больших руководителей. Приказ такой — никого не пускать, всех записывать в журнал, вот в этот, — он протянул им стандартную конторскую книгу и две шариковые ручки, — докладывать мне обстановку каждый час, телефон на первой странице записан.
— Есть, тщ полковник, — синхронно ответили оба, а закончил только левый, — нам бы еще хоть одного бойца в помощь.
— Зачем? — удивился командир.
— Согласно регламенту нашей службы, — смело продолжил тот, — первое лицо государства охраняет минимум трое сотрудников.
— Молод ты еще начальству указывать, тут по периметру больницы человек двадцать наших людей сидят, — недовольно ответил полковник, — но ладно, пришлю еще одного, скоро здесь будет. А смена вам придет… — он посмотрел на часы, — в восемь-ноль-ноль завтрашнего дня.
Засим начальство удалилось примерно тем же способом, как и пришло — растаяло в воздухе. А из палаты вдруг донесся некий звук, что-то тяжелое упало. Охранники переглянулись, и левый из них заглянул внутрь — это оказалось, что медсестра, которую оставили тут наблюдать за больным, просто уронила на пол утку.
— Ты поаккуратнее тут, подруга, — недовольно заметил ей охранник, — а у нас и нервы могут не выдержать.
— Слушаюсь, товарищ Белов, — ответила она.
— Однако, — заметил охранник, вернувшись на свой стул, — какие тут осведомленные люди работают — фамилию мою знает…
— А ты думал, — мрачно отвечал второй, — ЦКБ это филиал Лубянки… кстати, странно, что до сих пор никто из КГБ сюда не явился.
— Накаркал, — ответил ему первый, — вон целых три гебэшника идут.
Глава 3
Лубянка
Здание КГБ СССР, бывшее Страховое общество «Россия» было блокировано со всех четырех сторон бронетранспортерами. Проезд по проспекту Маркса, Кировской и Новой-Старой площади был наглухо перекрыт, начиная с позднего вечера. В кабинете председателя этой страшной организации товарища Примакова сидели два руководителя заговора, командиры Кантемировской дивизии и имени Дзержинского соответственно Локтионов и Босов, оба генералы-майоры, напротив них в руководящем кресле имел место сам Примаков, а рядом с ним его первый заместитель Федорчук. И все они напряженно всматривались в экран большого телевизора производства компании Сони, на на фоне заставки передачи «В гостях у сказки» Валентина Леонтьева зачитывала обращение Генерального секретаря к народу.
— Прошу всех сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации, — завершила она таким образом свое выступление, — виновные в случившемся будут наказаны, порядок будет восстановлен, я остаюсь на своем посту, что бы там ни говорили лица, заинтересованные в противоположном исходе.
— Мдааа… — протянул генерал Локтионов, а генерал Босов его поддержал, — и не говорите, Николай Игоревич.
— И что мы теперь будем делать, товарищи? — подал голос Примаков.
— Нам надо поговорить кое с кем, — мрачно заметил Локтионов.
— Говорите, — сделал широкий жест в сторону телефонов Примаков, — здесь есть любая связь на выбор.
— У нас свои средства связи, — бросил тот и вышел в коридор третьего этажа, который выходил на площадь Дзержинского с одноименным памятником.
Второй генерал проводил его продолжительным взглядом, но остался на своем месте.
— Может, по коньячку, коллеги? — участливо предложил ему Примаков, — у меня хороший коньяк есть, шесть звездочек.
— Я не сомневаюсь в этом, Евгений Максимович, — ответил Босов, — давайте ваш коньяк, я не против… Николай Игоревич, думаю, присоединится.
Примаков молча открыл шкафчик в левом углу кабинета, достал оттуда пузатую бутылку с медалями на этикетке, четыре хрустальные рюмки и расставил все это посреди