И действительно: кроме шороха листвы не было ни звука. Даже утренние птахи умолкли. Тишина словно давила на уши.
Я нахмурился, но открыл дверь калитки. Произнес:
— Ладно, идём.
Мы вышли за ограду, и сразу стало ощутимо прохладнее. Прошли по тропе и через несколько минут оказались у опушки. Аргумент обошёл нас по дуге, встал впереди и внимательно всмотрелся в тропу, его уши чуть дрожали.
Гаврила же замер, сглотнул, опасливо глядя на высокие стволы и редкие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь белую пелену тумана.
— Держитесь поближе, — строго предупредил его Морозов. — И не отходите ни на шаг.
— Я… постараюсь, — хрипло ответил Гаврила. Он пытался казаться собранным и уверенным, но голос, в котором отчётливо звенела тревога, его выдавал.
Я шагнул на тропу. Мягкий мох пружинил под подошвами ботинок. Туман стелился над землёй полосами, будто живой, то густея, то рассеиваясь. Где-то справа хрустнула ветка.
Лес впускал нас нехотя: ветви будто склонялись слишком низко, трава тянулась к ботинкам, в воздухе витал запах хвои и еловой смолы. Гаврила то и дело с опаской оглядывался по сторонам, словно ожидал, что из каждой тени сейчас выскочит какой-нибудь чудной рогатый хищник и утащит всех нас в чащу. Или еще хуже — его одного.
Боковым зрением я видел, как крепко он сжимает ремень рюкзака:
— Не бойтесь. Сейчас важнее всего — держаться тропы, — произнес я, чтобы немного разрядить атмосферу.
— Я… стараюсь, — выдавил он, но шаг его всё равно стал осторожнее.
— К тому же с нами Аргумент, — приободрил его Морозов и махнул рукой в сторону бежавшего рядом пса. — Так кого мы боимся?
Ревизор кивнул. Некоторое время молчал, а потом с интересом посмотрел на меня. Затем все же уточнил:
— А вы… видели его, Николай Арсентьевич?
Я кивнул:
— Мы с мастером Дубовым провожали комиссию во главе с мастером Костомаровым, чтобы служащие экологического ведомства зарегистрировали факт и составили протокол.
Боковым зрением я заметил, тени, которые мелькали в тумане между деревьев. Они двигались параллельно нам и были похожи на человеческие. Значит, нас сопровождают лесовики Митрича. Во всяком случае, я на это надеялся.
На всякий случай я покосился в сторону Морозова. Но воевода был невозмутим. Да и Аргумент, который бежал рядом, не выдавал своим поведением тревоги. И это немного успокаивало.
Сбоку хрустнула ветка, и от этого звука, громким эхом разлетевшегося в тишине, Гаврила вздрогнул и принялся озираться по сторонам. А в следующую секунду, из-за деревьев показалась знакомый силуэт:
— Доброе утро, мастер-князь, — послышался хрипловатый голос. И я с трудом сдержал вздох облегчения.
Из-за деревьев вышел Митрич, в широкополой соломенной шляпе. В одежде и бороде торчали еловые иглы.
— Доброе утро, мастер Дубов, — поздоровался я.
Гаврила замер, пристально рассматривая лешего. И я с удивлением заметил, что ревизор если и не видит, кто стоит перед ним, то догадывается. Парень втянул голову в плечи и едва заметно поклонился.
Митрич же оценивающе посмотрел на ревизора. Потом хмыкнул.
— А это чего за зайчонок? Ваш?
— Проверяющий из столицы, — ответил я, и Митрич усмехнулся:
— Вот оно что. Давненько у нас так много столичных гостей не было. А за последнее время аж двое в лес пожаловали, — он перевел на меня взгляд и со значением продолжил, — Остается надеяться, что слишком много гостей тут не прибавится. Лес любит тишину и не терпит человеческой суеты.
Я кивнул, давая понять, что услышал намек.
Леший огладил бороду, вынув из прядей еловую шишку. Оглядел ее, словно и сам не понимал, как она там оказалась. Отбросил прочь находку и приосанился.
— Неужто все в столице такие бледные? Солнца у вас там, что ли, не хватает?
Он прищурился, явно ожидая ответа. Гаврила оглянулся, будто надеялся, что говорить придется ни ему. Но позади никого не оказалось и он откашлялся, прежде чем пробормотать:
— Ну… в большей степени… в столице ведь достаточно мало солнца. Там все больше хмуро…
Парень смущенно смолк, а Митрич покачал головой:
— Хватило бы простого «да».
— Извините… — густо покраснел гость.
— Нечего стыдиться, юноша, — отмахнулся леший. — Никифор будет доволен таким собеседником. Он тоже любит много говорить. А вы никак на оленя посмотреть прибыли?
Он с интересом взглянул на Гаврилу, и тот кивнул:
Лицо Митрича тут же изменилось. Стало сосредоточенным, внимательным:
— Он не каждому показывается, — медленно произнес старик после недолгой паузы. — И не потому что пуглив. Вовсе нет. Просто любой зверь в этих пределах имеет свою волю. Но мы попробуем его найти. Идемте.
Он махнул рукой, приглашая следовать за ним, сошел с тропы и направился в чащу. Мы зашагали за ним, стараясь ступать осторожно и тихо, чтобы не нарушать тишину.
— Кто это? — едва слышно уточнил Гаврила.
— Лесничий, — также негромко ответил я. — Это его помощники оленя заприметили и нам сообщили.
Гаврила кивнул, но боковым зрением я отметил, что парень не сильно поверил моим словам. Между его бровей залегла складка, делая лицо гостя старше. Мне подумалось, что стоит попросить Веру Романовну разузнать у ревизора о его происхождении. Может оказаться, что он вовсе не случайный и не так прост как показался нам на первый взгляд.
Туман начал расступаться. Тропа вилась между древних сосен, корни которых выползали из земли.
— А давно ли прибыл этот проверяющий? — не оборачиваясь, уточнил Митрич. И мне подумалось, что он делал это скорее для того, чтобы поддержать беседу.
— Вчера, — ответил я. — Поначалу хотел пойти в лес один, но потом одумался и решил просить нашей помощи.
— Это правильно, — согласился леший. — Один бы он в этом лесу точно сгинул.
— Я полевую практику проходил, — слабо возразил Гаврила.
Леший усмехнулся:
— Практику, — повторил он. — Конечно. Это важно.
— Я… я ученый… — пробормотал ревизор, но вышло у него это так, словно он извинялся.
Митрич остановился. Обернулся, внимательно рассматривая парня. И я заметил пляшущие в его глазах лукавые искорки:
— Это