— А вдруг он вернется? — с надеждой проговорил Гаврила и шагнул в ту же сторону, куда унесся олень. Нога его погрузилась в небольшую лужицу, но парень этого даже не заметил.
Митрич хмыкнул и ловко ухватил Дроздова за воротник, чтобы вернуть на дорожку.
— Звериные тропы не для людей, — сурово сообщил он. — Не вздумай ходить, куда тебе не следует. Иначе сгинешь.
Что-то в голосе лешего проняло меня до костей. Даже Морозов вздрогнул, и рука его потянулась, чтобы сотворить охранный знак. Гаврила побледнел и лицо его приняло до того обиженный вид, что Митрич смягчился.
— Еще повидаешь ты этого оленя, ежели так тебе неймется, — проворчал он по-стариковски. — Может, и семью его увидишь.
— Семью? — выдохнул ревизор, словно ему только что пообщали все подарки на все грядующие праздники разом.
— Ну не из камня же олень появился, — усмехнулся леший. — У всех есть семья. У тебя ведь тоже есть папка и мамка, верно?
Парень покраснел и коротко кивнул.
— Но сам не вздумай ходить и искать зверя. А не то он решит, что тут не безопасно и уйдет вглубь леса. Или и вовсе покинет эти места.
— Не хотелось бы такого, — прошептал Гаврила.
— Тут оленю ничего не грозит, — весомо заметил воевода. — А если он покинет эти места, то может попасть к браконьерам.
— А тут их не бывает? — неожиданно испугался Дроздов.
— Мы следим, — успокоил его хозяин леса и похлопал по плечу. — Хороший ты, малец. Даром, что из столицы.
С этими словами, он направился прочь. Мы последовали за ним.
Глава 21
Возвращение домой
Обратная дорога прошла в полном молчании. Даже Гаврила, видимо проникшись встречей с «лесным чудом», к удивлению не задавал вопросов. Просто шел с задумчивым видом, явно погруженный в свои мысли. На губах появилась странная, почти меланхоличная улыбка, будто он увидел не зверя, а нечто куда более значимое. И шёл гость теперь так, будто находился вовсе не здесь. Словно часть его всё ещё блуждала рядом с тем животным, ступающим по лесной подстилке.
То и дело я бросал на него короткие взгляды, чтобы парень, задумавшись, не сошел с тропы и не врезался в дерево. Ну, или не ушел по своей, только ему видимой дороге.
Рюкзак же давно исчез с его плеч. Морозов забрал его, когда Гаврила рассеянно оставил поклажу посреди поляны и двинулся следом за лешим не оглянувшись.
Воевода теперь нёс рюкзак в руке, легко, небрежно, будто это была не поклажа, а пустой холщовый мешок. Ни один мускул на его лице не выдавал напряжения и подсказки о том, сколько килограммов весит эта вещь.
А Гаврила, похоже, искренне не замечал, что идёт налегке. Он просто рассеянно шагал дальше.
На границе леса, у самой опушки, Митрич коротко кивнул нам, прощаясь. Шагнул в сторону и растворился между стволами так естественно и бесшумно, как и подобает лешему.
Мы вышли из леса, и добрались до ограды особняка.
— Поверить не могу… — пробормотал Гаврила, когда мы подошли к калитке, ведущей во двор. Он всё ещё то и дело оглядывался через плечо, словно надеялся, что олень выйдет следом. — Настоящий серебристый… настоящий…
— Всамделишный, — с усмешкой поправил его Владимир Васильевич на северский манер. Сказал он это таким тоном, будто речь шла о дворовом коте, а не о редчайшем существе, которое удостаивает людей встречей раз в несколько поколений.
Воевода обошёл растерянного ревизора и уверенно двинулся по дорожке к дому, чуть покачивая рюкзаком.
Гаврила, наконец, заметил пропажу. Резко обернулся к лесу, словно рюкзак мог вдруг выскочить из кустов и догнать его сам.
— Мой рюкзак! — всполошился он и бросился было в сторону леса, но я его удержал.
— Стойте, мастер Дроздов.
— Видимо, я где-то его обронил, — лихорадочно бормотал парень, и я заметил, как округлились его глаза. — Надо вернуться, там очень важные вещи.
— У меня ваш рюкзак, — даже не замедляя шага, лениво бросил Морозов через плечо.
Казалось, воевода ничуть не удивился. И я прекрасно его понимал: этот парень мог потерять собственную шляпу, если бы она не была привязана сеткой к голове.
— Спасибо… — смущенно пробормотал Дроздов. — Я… я не помню, когда вы его забрали.
Я усмехнулся: ревизор стоял с растерянным видом глядя на Морозова, словно думая о том, что рюкзак сам переместился к воеводе от стыда за своего владельца.
— Не страшно, — отмахнулся Морозов так, будто ежедневно подбирал по дороге рюкзаки. Он легко сгрузил поклажу на ступень крыльца, и добавил с покровительственной улыбкой, от которой у любого новичка вырастают крылья… или наоборот, дрожат колени: — Как вам прогулка? Ноги не устали?
— Нет, — поспешно мотнул головой Гаврила. — Очень уж хорошую обувь выдал мне ваш распорядитель.
— Он у нас такой, — согласился я, опираясь на перила. — Всегда даст полезный совет, и, если уж что предлагает, то лучше не отказываться.
Ревизор смущённо улыбнулся, будто ему впервые в жизни сказали, что он сделал всё правильно.
— А вы, между прочим, не обмолвились, что вы мастер школы природы, — добавил я, наклонив голову, изучая его внимательнее. — И довольно талантливый, как мы сегодня все убедились.
Гаврила растерянно переступил с ноги на ногу, будто искал в земле сообщение, которое может его выручить. Почесал затылок, оставив в волосах маленькую воронку, глубоко вздохнул и, наконец, коротко, но искренне кивнул.
В этот миг он был похож на мальчишку, которого впервые похвалили.
Мимо Гаврилы пролетел огромный полосатый шмель, гудящий так убедительно, будто объявлял свои права на территорию. Гаврила дёрнулся, присел на корточки и замер в позе человека, который пытается слиться с местностью и притвориться кустом.
— Вы ведь можете отмахнуть его своей силой, — лениво напомнил Морозов, наблюдая за ревизором с видом терпеливого наставника.
— У меня… не так много опыта работы с животными, — пробормотал Гаврила, осторожно поднимаясь на ноги. — Практики недостаёт. Я, конечно, могу попытаться отогнать эту жужжалку… но, — он поднял глаза на меня, виновато моргнув, — могу вместо