Ступени привели на площадку с единственной дверью. Я чуть толкнул её, там было открыто.
— Заходи, — шепнул я усатому.
Он поколебался и несмело шагнул вперёд.
Дверь скрипнула, открываясь пошире.
— Пабло? — голос колумбийца прозвучал в пыльной темноте робко и жалобно. — Пабло, чувак… Ты здесь?
Усатый шагнул в дверной проём… И тут ему по черепу прилетело стулом.
Шарах!
Стул разлетелся по голове и по плечам обломками. Усатый охнул и завалился вбок. А мне навстречу из темноты метнулась быстрая фигура, во мраке мелькнули белые волосы.
К счастью, я всё понял и успел спрятать пистолет. Поймал летящие мне в лицо руки с острыми ногтями. И нацеленное в пах колено мягко отвёл в сторону.
— Тихо, тихо, — проговорил я в ухо бьющейся у меня в руках женщине, прижимая её к себе. — Всё в порядке, Ирина. Это я, Николай…
Она услышала. И перестала вырываться и пытаться меня убить.
Тогда я пошарил ладонью по стене и отыскал выключатель. Щёлкнуло, тусклая лампа осветила комнату со столом, диваном, телевизором в углу, обломками стула у входа. И двумя лежащими мужиками. Усатый не двигался, его вырубило наглухо. Второй, тот самый Пабло, был в сознании. Но это его наверняка не радовало.
Было вполне понятно, что здесь совсем недавно произошло. Этот глупый Пабло задумал воспользоваться зависимым положением пленницы, которую ему выпало сторожить. Теперь он свернулся на полу мучительным калачом, и обе руки его были прижаты к тому месту, каким он и намеревался пленницу обидеть. Он шипел, булькал и иногда стонал неестественно тонким голосом.
Да, обижать женщину, у которой вся семья служила в КГБ, очень вредно для здоровья, подумалось мне. Вот и лежи теперь тут, мычи и страдай, несчастный идиот.
Я хотел его обыскать насчёт оружия, но потом понял, что Ирина наверняка уже это сделала. И ничего не нашла — в чём нам с моим усатым попутчиком сильно повезло.
Обоих гангстеров я решил оставить здесь. Приводить в себя усатого, судя по всему, пришлось бы довольно долго. Так что пусть валяется тут. Оклемается и сможет вовремя скрыться — его удача. Поймают — туда и дорога. Тащить куда-то увечного Пабло я тем более не собирался, этот если сможет ходить дня через три, то будет для него уже хорошо.
Прикрыв за собой двери, мы сбежали по лестнице и ступили на улицу. И тут же глаза нам резанул вспыхнувший отовсюду ярчайший свет.
— Ни с места! — заорал в лицо решительный голос. — Бросайте оружие! Полицейский департамент Копенгагена!
Глава 25
В лицо, ослепляя, светили мощными фонарями. В уши орали о полицейском департаменте и лязгали затворами. Хрипло рычали служебные псы, царапали когтями бетон, рвались с поводков.
Что делать? Я лихорадочно пытался сообразить.
Метнуться на землю, шарахнуть из пистолета по этим фонарям, прицельно и ураганно? И тут же нырнуть в темноту. Пистолет у меня в руке, так что шансы при этом выжить есть, и немалые. Непривычные к подобному копенгагенские мягкотелые копы матёрому спецназовскому майору противники слабенькие. Да их, кажется, несмотря на создаваемый шум, здесь не очень-то и много. Разве что подранят слегка. И собачками куснут.
Можно и без стрельбы и жертв — по крайней мере, среди людей, с собаками уже как получится. Всё, мол, сдаюсь, не стреляйте, вот: кладу оружие на землю. А сам шмыг в сторону, за угол, через стену — и до свидания, гудбай, ауфидерзейн и датский фарвель.
Так что уйти я запросто смогу. Но только один, без Ирины. Если потащу за собой и её, то гарантированно вдвоём и поляжем.
Будет ли правильно оставить Ирину и уйти одному? Это вопрос. И ответ на него зависит от того, что это за полицейские. Если простые служаки-копы, тогда у неё есть шанс быть благополучно переданной в наше посольство. А если копов или их начальство уже успели обработать джентльмены из английской разведки… Тогда Ирину ожидает плохой сценарий. В котором долгая и счастливая жизнь предусматривается для неё едва ли.
Нужно было принимать решение. И я решил, что правильно будет остаться сейчас с ней. Может, появятся шансы спастись вдвоём. А если нет… Если нет — всё равно бросать женщину в беде негоже.
Положив пистолет на землю, я выпрямился и поднял руки.
Но хватать меня и надевать наручники никто не спешил. И пускать мне в грудь подлую пулю тоже, кажется, пока не собирались. Полицейские оказались не те и не эти, а вообще третьи.
Свет перестал бить мне в глаза, лучи фонарей опустились и нарисовали жёлтые круги на бетоне. По сторонам упали резкие тени.
Тогда один из копов подошёл и тронул меня за плечо.
— Уходите, Николай, — услышал я его негромкий знакомый голос.
Это был Поульсен.
Я узнал его в неверном и пляшущем свете фонарей. Поульсен, человек майора Смирнова в городской полиции. Это с ним я встречался вчера после того, как просидел полдня на портовом кране. Как же мне повезло, что здесь оказался именно ты, дружище, подумал я с радостью.
Это был Поульсен, и с ним были его доверенные товарищи. Их было всего трое здесь. А собака была одна, просто рычала и шумела она как целая свора.
Я наскоро рассказал, что на втором этаже при желании они могут обнаружить двоих гангстеров, уже обезвреженных. А ещё один дожидается их в наблюдательной будке на крыше склада, связанный и тоже не опасный. Я не сомневался, что Вася с этой крыши давно исчез и жал сейчас педаль газа на пути к своему дому.
Мы попрощались с Поульсеном и его товарищами. Пистолет я подбирать не стал, наглеть всё же не стоило.
Попетляв по бетонным лабиринтам припортовой территории, мы с Ириной выбрались к освещённой уличными фонарями дороге. Скоро мы были в условленном месте.