Але всегда казалось, что домашний хлеб — это, безусловно, очень вкусно, но редко какая хозяйка будет печь его на регулярной основе. Слишком трудозатратно, к тому же, нужно оттачивать свою технологию и приноровиться к духовке. Однако Вику просит снять и выложить рецепт уже не один десяток людей. Аля отрывается от телефона и непонимающе смотрит на подругу.
— Это все зарубежные тренды, — улыбаясь, сообщает та. Девушка очень энергично встает со стула и тянется к шкафчику, ища на полке пакетики с растворимым кофе. — Они там помешались на новых модных блоггерах, традвайф.
— Это ты на каком языке сейчас со мной говоришь?
— Ой, ну, это “традиционные жены”. Они новые королевы социальных сетей: все готовят сами с нуля. Особенно круто, если там еще и хозяйство свое есть, коровки там, яйца домашние, — сказала Вика, разливая воду в кружки. Она протянула одну из них Але.
— Нет уж, спасибо. Я уже попробовала роль традиционной жены. И посмотри, куда меня это привело.
— А кто сказал что традиции это плохо? Ничего не плохо, просто у тебя вот такой опыт. А ведь даже горький опыт можно монетизировать.
Аля хлебнула из кружки. Аромат кофе “три-в-одном” напоминал ей о студенчестве и их жизни в общаге. Они с Викой иногда пили его, хотя давно уже заработали и на кофемашину, и на зерна. Да и на капсулы, на худой конец. Им просто нравилась особая магия этого напитка. Один глоток и ты переносишься в мир, где так мало забот и так много надежд.
— И что ты предлагаешь? Продавать людям образ идеальной жены?
— Не-а, я предлагаю продавать хлеб! А с образом разберайся ты. Сама сказала, что стратегии — это по твоей части.
Аля почувствовала, как начала согреваться. Это все давняя традиция пить растворимый кофе, когда внутри слишком много эмоций. Аля улыбнулась подруге и поблагодарила её за идею.
— Мне пора, мама будет волноваться.
— Обещай подумать над моей идеей.
— Обещаю!
Аля надевает кеды и спешит на остановку, чтобы доехать до автовокзала. Не хочется думать ни о чем, нужна передышка перед серьезным разговором с мамой. Хочется увидеть и обнять дочку, но Сонечка проведет ближайшую неделю в Москве с Ильёй — "пока мама устроится". Теперь это "устроится" звучало как насмешка. Илья великодушно дал ей пожить в их квартире месяц перед официальным разводом. Сосновск — место, где она родилась и откуда сбежала после университета, сломя голову, в столичную жизнь. Теперь она возвращалась с — как иронично — коробкой кухонных весов: чемодан и пару сумок с детскими вещами она уже отправила курьером прямо домой к маме. За потоком беспорядочных мыслей Аля не заметила, как уснула.
Она проспала всю дорогу. Автобус Москва-Сосновск прибыл с опозданием в три часа. Аля вышла на пустынную площадку автовокзала, потягиваясь и вдыхая знакомый, густой от угольной пыли и цветущей липы воздух. Телефон разрывался от пропущенных: 37 звонков от мамы. Аля вздохнула и набрала номер.
— Алечка! Родная! Где ты? Я уже вся извелась! — голос Маргариты Вениаминовны звенел от беспокойства, и Аля на мгновение снова почувствовала себя шестнадцатилетней девочкой, которая загулялась.
— Мам, всё хорошо. Автобус задержался. Я уже в городе, на автовокзале.
— Стоь на месте! Никуда не уходи! Я… ну, в общем, сюрприз будет!
Аля нахмурилась. “Сюрприз” в исполнении матери редко бывал приятным. Она присела на скамейку, уставшую от времени и непогоды, и огляделась. Сосновск не сильно изменился: та же облезлая реклама местного пивзавода, те же разбитые дороги, но кое-где, словно заплатки на старой одежде, красовались яркие баннеры: "Инвестируй в Сосновск!", "Территория роста!". Какая ирония. Она, успешный столичный бренд-менеджер, возвращалась не инвестором, а банкротом — эмоциональным и финансовым.
С визгом тормозов рядом припарковалась знакомая "Лада" цвета "мокрый асфальт". Из машины вышла Маргарита Вениаминовна, закутанная в пуховый платок, несмотря на апрель, и с сияющей улыбкой. В руках она держала большой, еще теплый пирог, от которого шел соблазнительный пар.
— Доченька! Наконец-то! — мама обняла её так крепко, что у Али перехватило дыхание. — Я так волновалась! Бери, бери пирог, только из духовки. Твой любимый, с вишней. Илья сказал, что ты сегодня приедешь, я сразу же замесила тесто.
Аля застыла, не в силах принять круглую форму.
— Илья?.. Он тебе звонил?
— Конечно, родная! Он же о тебе заботится. Все рассказал, что ты устала, что тебе нужен отдых. Какой молодец, сразу предупредил меня. Говорит: "Маргарита Вениаминовна, встретьте её, пожалуйста, с пирогом. Она это любит". Ну, я и встретила!
Аля сглотнула ком в горле. Илья. Он уже здесь, в родном городе, расставляет сети. Он не просто купил дом — он втерся в доверие к её матери, до сих пор играя роль "любимого зятя", который "всё уладит". Она молча взяла пирог. Почему он такой тяжелый?
— Поехали, мам, — тихо сказала Аля, садясь в машину. Запах бензина, старого кожзама и сладкой выпечки вызывал тошноту.
Дорога до дома заняла не больше десяти минут. Маргарита без умолку рассказывала о соседях, о новых ценах в магазине и о том, как Илья "помог разобраться с коммуналкой". Аля смотрела в окно. Вот школа, где она училась. Вот парк, где они с Ильей гуляли летними вечерами. Вот поворот на их улицу, Ульяновскую. Аля попросила маму:
— Остановимся?
Машина остановилась у знакомого двухэтажного дома с резными наличниками и небольшим палисадником. Аля вышла, и сердце её упало. На двери дома висел новый, блестящий замок. А на покосившемся и местами прогнившем заборе рядом с калиткой глаза цепляют неестественно новую табличку: "Частная собственность. Охраняется законом".
— Мам, а ключ? — спросила Аля, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Она до сих пор не верила в происходящее.
Маргарита смущённо заерзала.
— Ну, дочка… Илья сказал, что ты, наверное, свои потеряла в Москве. А он пока новый поставил, для безопасности. Он же хозяин теперь, документы оформил. Но ты не волнуйся! — мама радостно улыбнулась, словно объявляя лучшую новость в мире. — Он сказал, что ты всегда можешь пожить у меня! Я в своей хрущёвке одна, места много!
Аля закрыла глаза. Чего-то подобного она и ожидала. Мама ведь действительно давно не живет в доме. Отец незадолго до смерти начал ремонт, да так и не успел закончить. А после выяснилось, что документы они так и не переделали — бабушкина квартира по закону являлась общей, а вот дом был записан только на отца. И из-за этого теперь столько проблем! Аля представила, как Илья вставляет этот новый ключ в скважину, поворачивает его с лёгким щелчком. Хозяин. Он стал хозяином в её доме.
Она подошла к окну гостиной, заглянула внутрь. В полумраке угадывались знакомые очертания: бабушкин сервант, диван, на котором она спала летними ночами, кресло отца. Всё было на своих местах, но покрыто слоем пыли и забвения. На холодильнике, как и много лет назад, висел старый магнит: "Счастье любит тишину". Слишком поздно она поняла, какую тишину он имел в виду — тишину уступок и смирения.
В кармане завибрировал телефон — Вика. Сообщение со смайликом-подмигиванием и ссылкой на свой профиль. Аля открыла её и обомлела. В посте, на видео Вика снимает духовку и прикрывает то, что находится внутри надписью: ”Моя гениальная подруга затевает крутой ребёфинг в родном городе! Следите за хэштегом #ВозвращениеАли! Готовьтесь к вкусному!" Уже было несколько тысяч просмотров и сотни комментариев: "Желаю удачи!", "Какие планы?", "Красавица!"
Идея, туманная и безумная, родилась мгновенно. Она повернулась к матери.
— Мам, спасибо за пирог. И за встречу. Но я останусь здесь.