– Ксюша, нам нужно поговорить, – сказал он тихо.
Я молча прошла к кофемашине, налила себе чашку эспрессо и села напротив него. Минуту мы смотрели друг на друга через стол, ставший вдруг таким широким, словно между нами пролегла пропасть.
– Я не знаю, с чего начать, – наконец произнёс Анатолий.
– С правды, – ответила я. – Начни с правды, Толя. Хоть раз в жизни.
Он вздрогнул от моего тона. Я сама не узнавала свой голос… холодный, жёсткий, с нотками горечи, которые я никогда раньше не слышала.
– Я не хотел, чтобы так получилось. Это просто... случилось.
Я усмехнулась:
– “Просто случилось”? Три года, Толя. Три года ты спал с моей лучшей подругой за моей спиной. Это не “просто случилось”. Это был выбор. Твой выбор. Каждый раз, когда ты лгал мне, говоря, что задерживаешься на работе. Каждый раз, когда ты отвечал на её сообщения, пока сидел рядом со мной на диване. Каждый раз, когда ты смотрел мне в глаза и притворялся, что всё в порядке.
Анатолий опустил голову:
– Ты права. Это мой выбор, и я... я облажался. Я не могу это оправдать. Но я никогда не хотел причинить тебе боль.
– О, как это мило с твоей стороны! – я почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. – Ты трахал мою лучшую подругу три года, но не хотел причинить мне боль? Серьёзно, Толя?
– Ксюш, я понимаю, что ты злишься...
– Злюсь? – я рассмеялась, и смех вышел каким-то истеричным. – Нет, Толя. Я не злюсь. Я уничтожена. Мой муж и моя лучшая подруга... Два человека, которым я доверяла больше всего на свете, предали меня самым подлым образом. И это произошло не вчера. Три года... Три года моей жизни были построены на лжи.
Внезапно меня осенило:
– Постой-ка... Три года назад... Это была та командировка в Сочи? Когда ты взял Веру как “консультанта” для своего проекта?
По его лицу я поняла, что попала в точку. Теперь всё обретало смысл… его внезапная увлечённость проектом на черноморском побережье, настойчивое желание взять именно Веру в команду, хотя её опыт в маркетинге был весьма посредственным, их совместные поздние возвращения и деловые встречи.
– Господи, как я была слепа, – прошептала я. – Ты использовал работу как прикрытие всё это время.
– Ксюш, это не так просто...
– Нет, Толя, это именно так просто! – я повысила голос, но тут же вспомнила о детях наверху и заставила себя говорить тише. – Ты лгал мне. Вы оба лгали мне. И что теперь? Что ты собираешься делать?
Анатолий поднял на меня суровый взгляд:
– Я не знаю. Я запутался. Я... я люблю тебя, Ксюша. Ты мать моих детей, мы прожили вместе 25 лет...
– Но и Веру ты тоже любишь? – перебила я его.
Он молчит, и это молчание было красноречивее любых слов.
– Понятно, – я отставила чашку, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. – Значит, ты “запутался”. Бедный-бедный Толик, не может разобраться в своих чувствах. А мы с Верой, значит, должны терпеливо ждать, пока ты определишься?
– Я не это имел в виду, – он потянулся к моей руке, но я отдёрнула её. – Ксюш, я знаю, что поступил ужасно. Но наша семья...
– Нашей семьи больше нет, Толя, – сказала я тихо. – Ты её разрушил. Ты и Вера.
– Не говори так, – в его глазах мелькнул страх. – Мы можем всё исправить. Я прекращу эти отношения. Мы...
– Нет, – я покачала головой. – Я не буду бороться за мужчину, который три года обманывал меня. У меня есть гордость, Толя. И самоуважение.
Я встала из-за стола:
– Я хочу, чтобы ты съехал. Сегодня же. Мне нужно время подумать.
– Ксюш, ты моя жена и тут мои дети… Я никуда не съеду...
– Нет. Я серьёзно. Собирай вещи и уходи. Я не могу сейчас видеть тебя в этом доме. Не могу спать под одной крышей с человеком, который так долго и так хладнокровно лгал мне.
В его взгляде появилось что-то раздраженное:
– А как же дети? Что мы им скажем?
– Правду, – ответила я твёрдо. – Им не пять лет, Толя. Они имеют право знать, почему их семья разваливается.
– Но Ксюш, может, не стоит торопиться? Давай сначала сами разберёмся...
Я рассмеялась, но в этом смехе не было ни капли веселья:
– Разберёмся? Толя, тут не в чем разбираться. Ты спал с моей лучшей подругой три года. Ты лгал мне каждый день три года. Ты предал не только меня, но и наших детей, нашу семью. И теперь хочешь, чтобы я дала тебе шанс “разобраться”? Нет, Толя. Просто нет.
Я направилась к выходу из кухни, но остановилась в дверях и обернулась:
– Знаешь, что самое ужасное? Не то, что ты изменял. А то, что ты заставил меня чувствовать себя дурой. Все эти годы я верила, что у нас крепкая семья, что мы с тобой команда. Я гордилась нашим браком, тем, что мы преодолели все трудности и остались вместе. А оказалось, что всё это время ты просто играл роль, – я сделала паузу, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. – И знаешь, с Верой даже проще. Она просто оказалась не тем человеком, за кого я её принимала. Но ты... ты был моим мужем, отцом моих детей, моей опорой. Я доверяла тебе безоговорочно. И ты использовал это доверие, чтобы безнаказанно лгать мне в лицо.
Анатолий сидит и молчит. Что он может сказать? Какие слова могут исправить то, что он сделал?
Я вышла из кухни, поднялась по лестнице и заперлась в спальне. Открыла шкаф, достала чемодан и начала скидывать в него вещи Анатолия… рубашки, брюки, свитера, которые я когда-то с такой любовью выбирала для него, которые стирала и гладила все эти годы. Каждая вещь вызывала воспоминания… вот этот свитер я подарила ему на сорокалетие, в этой рубашке он был на выпускном Кирилла, этот галстук мы выбирали вместе перед важной презентацией...
Воспоминания накатывали волнами, и каждая волна приносила новую порцию боли. Двадцать пять лет вместе. Четверть века. Мы встретились, когда я была двадцатилетней студенткой факультета журналистики, а он… подающим надежды менеджером в крупной компании. Любовь с первого взгляда, бурный роман, свадьба через год знакомства, рождение Маши, когда нам обоим было едва за двадцать...
Мы росли вместе, строили карьеру, воспитывали детей, преодолевали трудности. Я поддерживала его, когда он решил открыть собственный бизнес, он был рядом, когда я переживала послеродовую депрессию после рождения Алины. Мы прошли через столько всего вместе… финансовые кризисы, болезни родителей, подростковые бунты детей...
И вот теперь всё это оказалось не более чем иллюзией. Мой брак, моя семья, моя дружба с Верой… всё было построено на лжи.
Я услышала тихий стук в дверь:
– Мам? Ты там? Можно войти?
Это была Алина, наша младшая. Я поспешно вытерла слёзы, убрала чемодан в сторону и открыла дверь. Алина стояла на пороге… сонная, с растрёпанными волосами, в пижаме с единорогами, которая вдруг показалась мне такой детской. Она всё ещё была ребёнком, моим ребёнком, которому сейчас придётся столкнуться с болезненной правдой взрослого мира.
– Доброе утро, солнышко, – я постаралась улыбнуться. – Как спалось после свадьбы?
– Нормально, – она внимательно посмотрела на меня. – Мам, я слышала, как вы с папой ругались. Что-то случилось?
Я вздохнула и жестом пригласила её войти в комнату:
– Присядь, милая. Нам нужно поговорить.
Глава 3
Глава 3
Алина сидит на краю кровати, обняв подушку, и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Её лицо, ещё хранившее детскую округлость, было бледным и напряжённым.
– То есть, папа и тётя Вера... вместе? – переспросила она, как будто не веря своим ушам.
Я кивнула, чувствуя, как сердце сжимается от боли. Рассказать дочери о предательстве отца оказалось даже труднее, чем я думала. Я старалась говорить спокойно, без лишних эмоций, не очерняя Анатолия… в конце концов, он всё ещё её отец. Но как объяснить шестнадцатилетней девочке, почему её семья внезапно рушится?
– Уже три года? – Алина покачала головой. – И никто ничего не замечал? Как это вообще возможно?