- Ладно, - выронил Пётр нервно, не очень обрадовавшись такой идеи. – Присылай своего пидорковатого фотографа.
- Того я уволила. У меня сейчас новый. Красивый и очень брутальный. Почти как ты, Петь…
- Угу. И рисовать, - буркнул Пётр себе под нос.
***
Через три дня Пётр в лучшем своём настроении спускался со второго этажа своего дома в белой рубашке, чёрных брюках и начищенных туфлях.
Мы с Банзаром чуть не подавились хлебом, а едва не облилась молоком.
Пётр буквально цвёл и пах. В буквальном смысле пах – похоже, я впервые ощутила столь насыщенный аромат его парфюма.
А ещё Пётр разговаривал по телефону, и я сразу поняла, что разговаривает он с Алёной.
Уж в семь-то утра она могла бы и не брать трубку, но нет – чирикает.
- Алён, - низкий буквально рокочущий голос Петра рассыпался по всему первому этажу, пока он, прижимая телефон плечом к уху, застегивал пуговицы на манжетах рубашки. – Можешь быть уверена, я его наполировал так, что ты только сядешь сверху, сразу всё поймёшь.
К горлу подступила тошнота, а в голову сразу прокралась весьма яркая картинка того, что Пётр мог буквально минут двадцать назад полировать в душе.
- Да, я уже выезжаю, - отвечал он тем временем. – Конечно. Всё будет в лучшем виде, - заверил до омерзения довольный и счастливый Пётр. Сбросил звонок, убрал телефон в карман брюк, поправил рубашку и взял ключи от своего внедорожника. – Значит так, детишки, - обратился он к нам, а я сделал глубокий вдох, прикрыв на мгновение глаза, чтобы скрыть раздражение. – Я уезжаю в город. Вернусь завтра утром. Постарайтесь за это время не спалить мне хату. Все остальные ЦУ буду давать по телефону.
- Хорошо, - охотно согласился Банзар, продолжая с большим аппетитом есть горячий хлеб с вареньем.
У меня же аппетит пропал окончательно.
- А ты, Василиса? - голос Петра вдруг провибрировал над сам ухом. – Ничего не хочешь мне сказать?
- Постараюсь не спалить вашу хату, но не обещаю, что так и будет, - выронила я небрежно и услышала тихий смешок.
- Банзай, за Васькой приглядывай. Только не сильно пристально. Сегодня едете на ферму.
- Понял, - кивнул Банзар бодро, а мне захотелось в него чем-нибудь запустить.
Пётр буквально задорным зайчиком выгнал свою дорогущую машину из гаража, прыгнул в неё и поехал в город.
- Банзар, - обратилась я к парню, зависающему в телефоне и потягивающему молоко. – Не знаешь, куда наш рабовладелец сорвался в такую рань?
- Так он сказал же, что в город, - посмотрел он на меня, как на дуру.
- Это я поняла. А зачем ему в город приспичило?
- Ну… - чуть замялся Банзай. – Он иногда ездит туда, чтобы… ну… потрахаться, короче. Что ты как маленькая? - чуть стесняясь выдал мне парень, дав со смаком почувствовать, как по моему телу потекли помои. – Тут-то он никого трахать не может, сразу поженят – сначала на слухах, а потом и так. Так что иногда он ездит в город.
Ну, классно…
Стало неожиданно обидно и больно где-то в солнечном сплетении. Меня будто в грязь лицом уронили и тяжелым сапогом сверху придавили.
- А Алёна его сестра, да? – спросила я с надеждой.
- Не-е, - качнул Банзар головой, глядя в свой телефон. – У него сестра другая совсем.
Я пальцами обхватила горло, надеясь запихнуть подступающий ком обратно.
Глава 31. Пётр
У всего должна быть мера. Но, кажется, свою меру я вчера немного подрастерял. Судя по гудящей голове, сушняку и ненависти к солнечному свету, остановиться вчера нужно было ещё на середине.
Но Алёна человек-праздник. Если она задумала, что её свадьба будет длиться весь день и всю ночь, то так оно и вышло. У Матвея – моего старого друга, с которым я знаком большую часть своей жизни, просто не было шансов отказать своей невесте, а теперь уже жене, в празднике, к которому они шли больше пятнадцати лет.
Я уже был уверен, что они никогда так и не поженятся. Но Алёнкина беременность и моё обещание нажраться в сопли на их свадьбе сделали своё дело.
Выбираясь поздним утром из отеля, я кое-как смог найти на парковке свою машину. Честно говоря, я даже плохо помнил, где её припарковал. Помню только, что рядом был куст черемухи. Но в итоге машину я нашёл под кустом рябины. Похуй. Тоже ягода.
Сел за руль, включил кондей и, разблокировав экран телефона, подумал о том, что нужно позвонить Ваське и узнать, как дела дома. Хотя, без меня она, наверное, до сих пор спит.
Помню, что хотел позвонить ей ночью, но не помню, зачем.
Наверное после жалобы Банзая на Ваську. Он сказал, что она весь день почти не разговаривала, ничего не ела и даже материлась. Скучно ей. А удержать мне её нечем. Я тот ещё «весельчак».
Пока я думал, звонить Василисе или нет, мне позвонила Алёна.
- Что? Посчитали деньги, подаренные на свадьбе, и поняли, что она не окупилась? – хохотнул я хрипло. – Я ничего добавлять не буду.
- Ты и так сделал самый лучший подарок из всех, - цокнула Алёнка. – Я звоню по поводу фотографа, Петь. Он уже подъезжает к деревне. Его может там кто-нибудь встретить?
- Это тот хрен с длинными патлами, который вчера фотографировал свадьбу и параллельно трахал твоих подружек?
- Ну, не параллельно. В перерывах. И какая мне разница, кого он там трахал? Главное, чтобы я красиво на его фотографиях получилась, - усмехнулась Алёнка. – Короче, я объяснила ему на пальцах, что, где и как нужно сделать. Осталось только его встретить, ну и побыть рядом на случай, если ему что-то понадобится. И нужен человек, который дружит с лошадьми и даст ему лучших для фото.
- Сейчас Ваське позвоню, - сказал я и уже опустил руку, чтобы сбросить звонок, но услышал голос Алёнки.
- А когда мы, кстати, на вашей свадьбе погуляем? – спросила Алёнка.
- На чьей «на вашей»? – прижал я снова телефон к уху.
- На твоей с Васькой, - по голосу слышу, что пиздов хочет. – Просто ты вчера так мечтательно вздыхал, пока на патлы моего фотографа смотрел. Но с Васькиными они, конечно, не сравнятся. Вот у неё коса так коса…
- Тебя на хуй послать или сама сходишь?
- И не стыдно тебе посылать так далеко беременную жену своего лучшего друга?
- Где, кстати, муж беременной жены? – увёл я разговор в безопасную для себя плоскость.
- Он минут десять назад подал мне мою туфельку, чтобы я в неё боржомчика плеснула. Сейчас спит опять.
- Ладно. Передавай ему привет и минералки. Поеду твоего фотографа встречать.
- Ага, Петь. Давай.
Сбросив как можно быстрее звонок от Алёны, я набрал Васю.
- Да, - ответила она отрывисто и сухо после четвертого гудка.
- Спишь, что ли? – за каким-то хреном улыбнулась, как нимфетка в пышной юбке и сразу себя одёрнул.
- Яйца катаю, - так же безэмоционально ответила Вася, а затем весьма ярко и возмущенно добавила. – Банзар, ну, ты ещё сядь на меня!...
Я напрягся. Какого хрена Банзай делает в такое время у меня дома? И чьи там яйца Васька катает?
- Вы что-то хотели? – выдернула меня Васька из мыслей.
- В конюшню едет фотограф. Встреть его, - как-то автоматически выдал я.
- Когда?
- Уже подъезжает.
- Баня, одевайся. Надо на конюшню съездить, - сказала Васька куда-то в сторону и сразу бросила трубку.
Пелена сгустилась перед глазами. Сердце в груди затарахтело как мотор старого трактора – перебойно и нестабильно.
Одевайся? Она ему уже даже уменьшительно-ласкательно имечко придумала? Меня не было чуть больше суток, а она уже яйца катает, хрен пойми чьи.
С твердым намерением набрать Банзая влез в телефонную книгу и тут же откинул телефон на пассажирское.
Я пацан, что ли, чтобы сцены ревности устраивать, да ещё по телефону? Приеду и лично раздам всем пиздов. Кое-кто сам себе будет катать опухшие яйца, если они не лопнут при раздаче.
До конюшни я добрался, проехав мимо дома. Наверное, никогда ещё я так быстро не возвращался на родные земли.
«Уазика» рядом с конюшней не было. Значит, кое-кто пиздов получит чуть позже, а пока я займусь Васькой.