- Так нечестно! – верещала я, пытаясь перекричать шум воды. – У вас руки больше!
- И удочка длиннее, - хохотнул Пётр, перестав в меня брызгать водой. – Кстати, ты знала, что в этом месте реки живёт щука-людоед?
- Что?! – взвизгнув, я бросилась к Петру, обхватила его шею руками, а ногами вцепилась в его торс под водой. – Где? Где она?
- Ещё немного, Вася, и ты своими пятками стянешь с меня трусы, и я поймаю ту щуку на своего червя, - произнес Пётр спокойно.
Его руки удерживали меня за задницу под водой. Голубые глаза с каплями воды на ресницах смотрели на меня с лёгким прищуром.
Невольно я опустила взгляд на его губы и поняла, что он сделал то же самое.
- Болит? – спросила я тихо. Чтобы не выдать себя и не дать ему понять, из-за чего посмотрела на его губы, я коснулась кончиком пальца его слегка припухшей с одной стороны верхней губы.
- Не болит, - столь же тихо ответил Пётр.
Очертив контур поврежденного участка его губы, я осознала, что позволяю себе слишком много лишнего, когда по моему телу и его плечам заметила мурашки.
Поэтому, поспешно отстранившись от Петра и высвободившись из его рук, я поплыла к берегу, сказав:
- Ловите свою щуку сами.
Я вышла на берег, выжала косу и посмотрела на реку, не увидев там Петра.
Сердце в это же мгновение ударилось о пятки, но почти сразу вернулось на место, когда Пётр показался чуть ниже по течению.
Глава 30. Василиса
Почему меня бесит Алёна?
Почему сегодня она бесит меня гораздо сильнее, чем все дни до этого вместе взятые?
Она всё так же в своей странной манере трогает Петра за руки и плечи, смеется, мягко бьёт его кулаками под рёбра.
Но сегодня это раздражало особенно сильно. Может дело в том, что сам Пётр там стоит перед ней и явно кайфует от её общества? Того и гляди, харя бородатая треснет от улыбки.
Мы уже отпустили почищенных лошадей, и сейчас они занимаются с детьми, которых привезла Алёна. И вместо того, чтобы идти к манежу и рисовать, как я планировала, я хожу по денникам и делаю вид, что занята уборкой, потому что Алёна и Пётр уходить отсюда тоже не собирались.
Бросая на них косые взгляды, я занималась тем, что просто перекладывала предметы с места на место или поправляла солому на полу. В общем, делала всё, чтобы со стороны казалось, что у меня есть уважительная причина задержаться здесь.
В какой-то момент Алёна забыла как пользоваться ногами и поскользнулась буквально на ровном месте. Пётр поймал её за талию. Прям двумя руками, крепко так. А мне захотелось, чтобы в них ударила молния и их разбросало в разные стороны.
Снова услышав их хи-хи, ха-ха, я просто вышла из конюшни на улицу в сторону поля, где коней объезжали те, кто за это заплатил. До этого момента я видела их только издалека и сильно не вглядывалась, так как находила себе занятия куда более интереснее, чем просто смотреть на то, как неуклюже седлают лошадей детишки богатеньких родителей.
Некоторых из них я знала. Но не близко. Просто помнила на лицо и не помнила по имени, потому что встречались мы только на тусовках, которые устраивали наши родители, чтобы похвастаться друг перед другом состояниями и успехами в бизнесе. Попросту говоря, отцы собирались, чтобы помериться, а их семьи в этот момент подыхали от тоски. Ну, разве что некоторые мамочки находили себе компанию с другими мамочками. А дети, в том числе и я, предпочитали находиться в стороне и ждать у стеночки, когда уже закончиться этот нудный вечер.
Подойдя к огороженному белым забором полю, я оперлась о выкрашенные доски руками и положила на них подбородок. Наблюдать за компанией из четырех человек и инструктора было не очень интересно, но и идти к детям на манеж в таком настроении я тоже не хотела. Нужно немного остыть.
Из всей компашки хорошо держалась в седле только какая-то девушка. Возможно, моя ровесница. Но с такого расстояния сложно понять её возраст. Она держалась в седле уверено и даже немного расслабленно. Было видно, что она знает, что делает и явно демонстрировала свои умения парням, один из которых лежал на лошади, не зная, как сесть. Поэтому просто её обнимал, распластавшись. Второй пытался повторить за девушкой и для этого обращался к инструктору, который, поравнявшись с ним на своей лошади, давал советы и показывал, как нужно держаться в седле, выпрямляя осанку неумельца.
А третий показался мне идиотом. Он и был таким. Я помнила, как на одном из вечеров он трахнул официантку, просто заведя её за тяжелую красную штору в том же зале ресторана, в котором мы все в тот вечер собрались с родителями.
Такой вот он человек – стоило его родителям на минутку отвернуться, как он начал пихать в рот официантке свою «каку».
Сейчас этот парень, к моему удовольствию, свалился с лошади. Карамелька остановилась и терпеливо ждала, когда он поднимется и снова сядет. Но, стоило ему сесть обратно, как она опять его скинула. Ей явно что-то в нём не нравилось.
Свалившийся парень снова встал. Но в этот раз седлать Карамельку снова не стал. Подвёл её к забору и привязал. Сдался. Слабак.
Недолго я радовалась его фиаско – буквально до первого взмаха хлыстом. Этот придурок начал бить привязанную лошадь, которая, не зная, как дать ему отпор, просто жалась к забору и подпрыгивала на месте.
Моё сознание и вся моя адекватность покинули меня уже после второго удара, когда стало понятно, что этот придурок не остановится сам и вряд ли кто-то станет останавливать его.
Я перелезла через забор и добежала до парня, который явно не ожидал того, что ему кто-то помешает. Он растерялся и не сразу понял, что происходит, когда я выхватила из его руки хлыст.
- Ты что делаешь? – вскрикнула я на него, а затем успокоилась, чтобы не пугать лошадь ещё сильнее.
- Эту мразь надо воспитывать, - рявкнул парень и лениво улыбнулся.
Мне стало ясно, что с ним не так – этот идиот был пьян. От него несло так, что к моему горлу подступила тошнота.
- Воспитывать? – взлетели мои брови. – А тебя кто будет воспитывать? Может, я? – вопросила я и начала бить его по ногам хлыстом. Не сильно, но хлёстко.
- Какого?! – парень, похоже, даже трезветь начал.
- Что не так? Не нравится? – улыбалась я как маньячка, парень пытался спрятать от меня свои ноги, закрывая их руками. – А Карамельке, по-твоему, нравится?
- Да ты охренела?! – взревел парень и резкими движениями вырвал из моей руки хлыст. Замахнулся, чтобы, похоже, ударить меня, но передо мной выросла стена в виде спины Петра. – Эй, борода, я за что плачу?! – начал тявкать парень, но через секунду уже скулил вжатый в забор.
Пётр завернул его руку за спину и заставил урода в модных сапожках побагроветь от боли и едва не пустить слезу.
- Что здесь было? – спросил Пётр нарочито спокойно. Но я чувствовала, как он буквально гудел от злости.
- Он привязал Карамельку к забору и начал просто так хлестать её хлыстом, - практически наябедничала я, отвязывая Карамельку, чтобы вернуть её в денник.
- Уведи, - кивнул мне Пётр.
Я послушно увела Карамельку в её денник, сняла с неё всю сбрую и передала работнику конюшни, который увёл её к другим свободно пасущимся лошадям.
Вернувшись на поле, я увидела, как Пётр что-то внушал парню, который стискивал челюсти, смотрел куда-то в сторону, но молча кивал. Стоящая за забором Алёна смотрела на них и мило улыбалась, глядя на разборки.
Может, её тоже хлыстом? Неужели она не боится, что они подерутся?
Выслушав Петра, парень нервно дёрнулся и широкими шагами ушёл с поля, а за ним ушла и вся его компания.
Я подошла к месту, где стояла Алёна, потому что Пётр шёл прямо к ней.
- Я тебе давно говорила, что нужно дать рекламу твоим лошадям, - произнесла Алёна достаточно спокойно, пока у Петра от хмурости срастались брови. – Да, это будет немного затратно, но зато ты сам сможешь отбирать тех, кто достоин обкатывать твоих лошадей, а не брать кого попало при деньгах.