- Приворотное, - выдохнула я, запустив пальцы в его влажные после душа волосы.
- Так я уже. Зря только продукты переводишь, - хмыкнул Петя, нашёл мои губы своими и, запустив ладонь под майку, сжал грудь, снова делая меня в своих руках податливой глиной.
- Могу же я хоть иногда покормить своего мужчину?
- Ну, давай, твой мужчина попробует, что ты там накухарила.
Петя сел за стол, взял вилку и приготовился ждать, когда я поставлю перед ним тарелку тушеных овощей.
- Базилика ты сюда, похоже, всю грядку ёбнула, - протянул Петя, понюхав пар, исходящий от тарелки.
- Мне для тебя ничего не жалко, - улыбнулась я ему милейшим образом и села напротив, подперев кулачком подбородок, чтобы видеть, как Петя станет выкручиваться и врать на грани отравления. Потому что приготовила я редкостную гадость, которая не только на запах отвратительна.
Сделав глубокий вдох, как перед погружением в воду, Петя наколол на вилку немного овощей и, глядя мне в глаза, медленно отправил всё это в рот. Раз прожевал, два…
- Фу, блядь! – ругнулся он тихо, выплюнув всё содержимое рта в салфетку и выпив залпом стакан молока. – Вась, мы же с тобой в самом начале договорились, что я готовлю, а ты красивая. Ну!
Стало обидно. Не любит он меня совсем, раз не хочет немного потерпеть и сделать вид. Что ему вкусно, чтобы сделать мне приятно.
- Можно было просто отодвинуть тарелку и сказать, что ты не голоден. А не плеваться практически в лицо мне, - вспылила я и забрала тарелку, вывернув её в мусорное ведро.
- Ёпвашумать, - выдохнул Петя тихо за моей спиной, пока я нервно, бросив тарелку в раковину, начала её мыть. По полу проскрипели ножки отодвигаемого стула, и я спиной почувствовала, как Петя подошёл ко мне, но не вплотную. Через несколько секунд после очередного тяжелого вздоха, Петя уткнулся лбом в мою макушку и тихо спросил. – Хочешь, чтобы я пиздел тебе во имя любви?
- Немного приукрасил, - буркнула я, похоже, пытаясь протереть губкой дыру в тарелке.
- Ну, вот такой я человек. Не умею я врать и не буду. Тем более тебе.
- Не врать, а приукрасить.
- Хочешь жить с пиздоболом? – спросил Петя и запустил кончики пальцев под мою майку. Нежно погладил кожу живота и спустился поцелуями от макушки к плечу.
- Я уже ничего не хочу, - дёрнула я нервно плечами. Но не сильно. Сложно продолжать злиться, когда от его ласк начинаешь испытывать совсем другие чувства и эмоции.
Конечно, он прав. Кто захочет жить со лжецом? А правда – это такая стерва, которая в подружки никому не набивается. И где-то в глубине души мне приятно, что Петю отлично знаком с этой стервой.
- Обиделась?
- Не трогай меня… здесь. Тут трогай, - улыбнулась я, сместив его ладонь на грудь и, выключив воду, позволила себе растаять в его руках.
- Не занимайся готовкой, Вась. Твоё дело – красиво рисовать в шпагате, а пожрать нам я и сам могу приготовить. Договорились? – потёрся он бородой о моё плечо.
- Ладно, - согласилась я и повернулась к Пете. Ну, как можно не согласиться с таким грозным лесорубом, который так мило смотрит из-под рыжеватых ресниц? – Тогда готовь. Потому что я голодная.
- Сейчас… Через полчаса. Может, час, - сказал Петя и, наклонившись, закинул меня на своё плечо. Покусывая задницу, поднялся со мной наверх и занёс в мою комнату.
Поставил на ноги у постели и, обхватив ладонями моё лицо, прильнул к губам своими. Опустил руки и стянул с меня майку, швырнув её куда-то в сторону. Я помогла ему снять с меня шорты и трусы и, вышагнув из них, пнула в сторону майки.
Петя повернул меня к себе спиной и распустил косу, рассыпав волосы по моим плечам. Сгрёб несколько прядей, намотал на кулак и, потянув назад, заставил меня впечататься спиной в его горячий торс.
- Тебе нравятся мои волосы? - шепнула я.
- Они охуительны, - выдохнул Петя, а затем шумно вдохнул запах моих волос.
Я услышала, как на пол упало его полотенце, почувствовала широкую ладонь на своём животе и испустила тихий стон, когда Петя зубами впился в шею и языком собрал свою грубость, повторяя это снова и снова, пока его руки блуждали по моему телу, словно запоминая его наощупь, как делала с Петей я.
Петя мягко подтолкнул меня к постели. Не сразу, но я поняла, что он хочет, чтобы я ждала его на четвереньках, оттопырив для него задницу.
Тяжело дыша в предвкушении, я слышала, как он разорвал упаковку презерватива и на несколько секунд стало тихо. Опустившись грудью на постель, я с нетерпением ждала, когда он уже подойдёт и окажется во мне, но ощутила, как его язык прошёлся между половыми губами.
- О, Боже! – вцепилась я в одеяло, едва не кончив от абсолютно новых для себя ощущений: мне было одновременно стыдно и очень хорошо.
Я была близка к кульминации, но Петя отстранился, медленно намотал мои волосы на кулак, вынудив снова встать на четвереньки и прогнуться в спине, чтобы с наслаждением ощутить, как он плавно заполнил меня собой до упора.
Поели мы только ближе к ночи. И это было очень вкусно, хоть и совершенно неполезно.
А сейчас, когда на часах было уже почти пять утра и к окну моей комнаты тихо подкрадывался рассвет, Петя спал, крепко обняв меня во сне. Мне же казалось, что за три часа сна я выспалась.
Поэтому, аккуратно выбравшись из Петиных объятий, я завернулась в плед и на цыпочках вышла на балкон.
Звёзд уже не было видно, да и луна уже светила не так ярко, как ночью, потому что на пятки ей уже наступало солнце, подглядывающее из-за горизонта на пробуждающуюся ото сна природу.
Прикрыв глаза, я вдохнула полной грудью аромат чистой почти дикой природы и вздрогнула, ощутив на себе кольцо сильных руках.
- Я храпел? – спросил Петя тихо, покачиваясь вместе со мной.
- Нет. Просто я выспалась.
- Сегодня снег пойдёт – Вася в пять утра выспалась.
- А ты иди ещё поспи, чтобы точно снег в конце июля выпал.
- Если я ещё посплю, то у нас всю область снегом занесет. Слышишь?
- Что?
- Дойка загудела, - произнес Петя. – Мои бабоньки уже в работе, а я до сих пор с голой писькой на балконе стою.
Прислушавшись, я и правда услышала гул с той стороны, где находится ферма.
- Пора тоже собираться, - чмокнул он меня в макушку, а я высунула руку из-под пледа, завела её за спину и вцепилась пальцами в голую Петину ягодицу.
- Ты когда-нибудь отдыхаешь так, чтобы ничего не делать вообще? – спросила я, не собираясь его отпускать.
- Нет. Движение – жизнь, - поцеловал он меня снова в волосы и пошёл обратно в комнату.
Я за ним.
Внезапно, проходя мимо моего стола, на котором лежали листы с рисунками, Петя застопорился. Неуверенно вытянул один лист и повернул его к окну, чтобы лучше увидеть.
Сердце сжалось в груди. Случившееся с его дочкой глубоко меня ранило, и я, как обычно, не зная и не умея по-другому выплескивать свои эмоции, нарисовала портрет его дочери, видя, фактически, сквозь пелену слёз, как острие карандаша скользило по листу.
- Прости, - выронила я тихо. – Я не имела права…
- Я возьму себе? – спросил он.
- Конечно.
Петя ещё несколько секунд разглядывал рисунок, а затем подошёл ко мне, положил ладонь на мой затылок и, притянув меня к себе, нежно поцеловал в губы.
- Спускайся, я пока поставлю чайник, - произнёс он хрипло.
Глава 37. Василиса
- Я щас сдохну.
- Ты всего час лежишь и ничего не делаешь. И ты обещал побыть сегодня моим натурщиком и ничего целый день не делать, как в настоящий выходной.
- Если суть выходного дня заключается в том, чтобы на весь день стать паралитиком, то я не устал.
- А я говорю, лежи и не двигайся, - пришлось грозно посмотреть на взрослого капризулю. - Я пишу твой портрет, невежда.
- Чумазая, - подразнил меня Петя в очередной раз напомнив, что я, как обычно, случайно замазала свои щеки и нос и краской.
- Молчи, говорю, - протянула я менторским тоном, нанося мазки на холст. – И смотри на меня.