До чего же сложно называть его безликим «профессор Эллиот», когда для меня он давно перестал им быть. Рид, урод, ублюдок, господь бог – кто угодно, только не «профессор Эллиот». Ему попросту не подходит.
– А вы правда состоите с ним в отношениях? – вновь спрашивает офицер Смолдер и смотрит так пристально, словно хочет прожечь во мне дыру. Какого черта? – Он вас не принуждает?
Несколько секунд я просто молчу, приоткрывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Я была готова ко всему: что меня будут спрашивать, где и когда находился Рид, виделись ли мы в последнюю неделю, может быть, даже где я была вчера ночью. Но принуждает ли он меня? Перед глазами вспыхивают отрывки воспоминаний: тугие веревки на запястьях, его соблазнительная хищная ухмылка, кровь на губах и бархатистый голос, медленно сводящий с ума.
Боже, нет, только не сейчас. Приходится как следует тряхнуть головой, чтобы отбросить в сторону нахлынувшее наваждение.
– Нет, – отвечаю я наконец, стараясь придать голосу максимум возмущенности.
– Хорошо. Могу я посмотреть ваш телефон? Если вы не против, конечно, – улыбка к лицу офицера Смолдера, кажется, приклеилась навсегда. Он протягивает руку и делает вид, что не пытается лезть в мою жизнь. Что нет здесь никакого нарушения границ. – Уверен, вы переписывались или как-то общались. В наше время трудно представить отношения без переписки.
Внутри все холодеет. У меня в мессенджерах десятки сообщений от скрытых аккаунтов, но по переписке не составит труда понять, кто именно мне писал. И некоторые сообщения не то что подставят Рида, они сдадут его с потрохами. Чего стоят только те слова о музе и помощи, что он отправлял мне прошлым летом. Только идиот не сложит два и два. Но если я не дам офицеру телефон, он наверняка залезет в него другим путем. Через того же ректора, который, кажется, всерьез намерен заткнуть Риду рот.
Но быстрее, чем я успеваю принять решение, офицер хватает стоящую у моих ног сумку и достает из бокового кармана телефон. Черт!
– Я не давала согласия, – восклицаю я, чуть приподнявшись на стуле. – За такое можно и жалобу в участок написать.
– Пишите, мисс Уильямс, за это время я как раз проверю ваши мессенджеры, – кивает офицер как ни в чем не бывало, щелкая пальцами по экрану. – Ага, полагаю, вот и нужный контакт. Очень мило, что вы, опасаясь, что о ваших отношениях кто-то узнает, записали преподавателя по имени и поставили рядом сердечко. Но, наверное, кому попало вы телефон не даете.
Что? Я так и оседаю обратно, захлопнув рот, и не совсем понимаю, что происходит. Вчерашняя ночь помнится мне смутно, потому что после третьего круга я отключилась от усталости и легкой боли во всем теле, а проснулась уже в половине восьмого, с ужасом осознав, что нужно собираться на занятия. Рида к тому моменту в комнате уже не было.
– У вас тут как раз пара непрочитанных сообщений. «Детка, я уже соскучился. Что сегодня на тебе надето? Надеюсь, то красное кружевное белье. В прошлый раз у меня чуть не снесло крышу от того, как смотрелись на тебе стринги, никак не могу перестать представлять, как разорву их зубами», – читает офицер, и с каждым словом глаза его расширяются, а брови приподнимаются все выше.
Детка? Боже мой, что за ерунда? Рид в жизни не написал бы мне подобную дичь, да и красные кружевные стринги я никогда не носила. И уж тем более не хотела, чтобы мое белье обсуждал какой-то небритый полицейский! Уверена, мои щеки сейчас напоминают два пунцовых леденца, настолько горячими они кажутся.
Еще несколько долгих секунд, которые ощущаются вечностью, офицер скользит глазами по экрану, а я чувствую себя хуже, чем на эшафоте. Что происходит? Откуда эти сообщения? Как? Но задавать вопросы нужно не здесь и не сейчас. Остается лишь ничем себя не выдать и делать вид, что смущает меня именно то, что всю эту чушь офицер зачитал вслух.
– Ладно, – выдыхает он, отложив телефон в сторону и пододвинув его поближе ко мне. – Не стоило, конечно, лезть так глубоко. Простите меня, мисс Уильямс, но я обязан был убедиться.
– В чем? Что Рид точно видел мое белье? – фыркаю я в надежде, что попытки храбриться выглядят натурально. Внутри-то меня трясет с ног до головы.
– В том, что мистер Эллиот не заставил вас соврать. Или в том, что вы действительно добровольно вступили с ним в отношения. В любом случае спасибо за содействие, мисс Уильямс.
– И это все, что вы хотели узнать? – возмущаюсь я, когда встаю из-за стола и хватаю телефон и сумку. – Это?
Офицер Смолдер виновато улыбается и пожимает плечами, а я краснею пуще прежнего и вылетаю из кабинета. Грозно топаю по коридору в сторону парадной лестницы, хотя до конца лекции остается еще минут пятнадцать, не меньше. Думаю, профессор Карпентер переживет без меня, потому что я собираюсь прогуляться по саду академии и немного подышать свежим воздухом. Но еще раньше, чем я выхожу из учебного корпуса, любопытство берет надо мной верх, и я хватаюсь за телефон. Пролистываю мессенджер в поисках старых сообщений, но не вижу ни одного из них.
Несколько мемов от Микаэлы, противное «скоро» от Генри, непрочитанные от матери и окно на самом верху, которого я никогда не видела. Контакт и впрямь обозначен «Рид», а последнее сообщение, которое и зачитал офицер, пестрит дурацкими эмодзи в виде баклажанов. Боже. Мой.
Листая переписку, я не замечаю ни ступенек под ногами, ни как оказываюсь на свежем воздухе. Жаркое, почти летнее солнце печет голову, я все смотрю на милые признания и откровенный секстинг, представляя холодный смех Рида и его широкую ухмылку. Когда, черт побери, он успел все это провернуть? И почему именно… так? «Ты сводишь меня с ума, когда так смотришь на меня на лекции. Представляю твои пальцы у себя в трусиках». Да я бы не решилась отправить ему что-то такое! Уж точно не зимой, когда шарахалась от каждой тени.
Сейчас же эти сообщения вызывают лишь легкое недоумение и покалывание в нижней части живота. Боже мой, меня только пару минут назад пытался вывести из себя офицер полиции, а я уже думаю, что пальцы Рида сейчас были бы очень кстати. Хочется залепить самой себе звонкую пощечину, чтобы побыстрее прийти в чувство. Но вместо пощечины я получаю еще одно сообщение.
«Тебе понравился мой спектакль, милая муза?»
Резко обернувшись, я бросаю взгляд на второй этаж учебного корпуса и замечаю знакомую тень в третьем окне справа. Кабинет Рида Эллиота, где он наверняка смотрит на меня и ухмыляется так широко, как только умеет. Веселится. Смеется. Ну и сволочь же он.
«В следующий раз я устрою тебе настоящий».
От возмущения забыв, как дышать, я набираю в ответ всего несколько слов.
«Не забудь купить мне красные стринги, больной».
Но Рид не из тех, кто позволяет кому-то забрать последнее слово.
«Предпочитаю видеть тебя без них. К тому же из красного тебе идет только кровь, дорогая».
Надеюсь, никакой офицер Смолдер никогда не увидит этих сообщений. Потому что кровь действительно нравится мне гораздо больше, и я вовсе не против, если в следующий раз Рид познакомит меня со своими иголками поближе. Запихнув телефон обратно в сумку, я наворачиваю несколько кругов по засаженной розовыми кустами аллее и возвращаюсь в общежитие.
Самое время появиться в столовой и показать однокурсникам, что арестовывать меня не собираются.
Глава 9. Кровь за кровь
На лице Генри Тейлора за обедом читается разочарование чистой воды: я замечаю, как он поджимает губы и кривится, прежде чем отвернуться обратно к своим дружкам. А ведь должен радоваться, что со мной все в порядке, иначе его билет в счастливую жизнь в роли старосты академии пойдет прахом. Но сейчас мне совсем не до него.
Над ухом щебечет Микаэла, пересказывая утренние сплетни, а перед глазами маячит тарелка цветастых хлопьев с молоком и стакан яблочного сока. Наверное, стоило взять что-нибудь другое, но думать не хотелось, а сладкое нет-нет да порадует меня. Правда же? Только из головы никак не идет разговор с офицером Смолдером, как бы соседка ни старалась меня отвлечь, какими бы приторными на вкус ни были хлопья. С чего он так заинтересовался нашими с Ридом отношениями? Даже телефон без спроса схватил. Его же могли и уволить за такое. Или не могли, раз я всего лишь простушка на гранте, а не дочь сенатора?