После обеда она успела заскочить по магазинам, заглянула в аптеку, забрать заказ для нянечки и вернулась домой, нагруженная пакетами, которые из её рук почти заботливо забрал Филин, встретивший её на пороге. Сообщение от няни, что мужчина опять пришёл, она пропустила.
— Ты чего здесь делаешь?
— Поговорить надо.
— Извини, мне не до разговоров, я весь день сына не видела, у меня дел полно, ещё порепетировать надо, — пробурчала Маруся. — Завтра приходи.
— Нет, мы поговорим сейчас!
Маруся упрямо дёрнула кудряшками, поджала губы и не произнесла ни слова, пока занималась тем, что ей было важнее, чем этот мужчина, которому приспичило поговорить. Он просидел в гостиной до самого ужина, пока Маруся носилась по дому, отпустив няню. Зина готовила ужин, пока Маруся вилась рядом с ней юлой с ребёнком на руках.
Филину оставалось только подслушивать, как Маруся весело щебечет, рассказывая своей нянечке новости за день. Зинаида была уже слишком стара, чтобы уследить за маленьким ребёнком, поэтому ей помогала ещё одна няня, пока Маруся работала. С её финансами, которые у неё остались после получения наследства, она могла бы и не работать, но выбрала реализацию таланта.
Святослава пригласили поужинать за общим столом, где две женщины молчали, только маленький Ванечка весело агукал, сидя за высоким стульчиком вместе со взрослыми. Филин не сводил с него взгляд. Если днём он убежал из этой квартиры, сломя голову, потому что плач ребёнка чуть не свёл его с ума, как и мысль, что он может быть от него, то сейчас Святослав пристально рассматривал маленького барашка, находя всё больше сходства с самим собой.
— Да, он от тебя, отчество деда, фамилия моя, — сразу призналась Маруся.
Она снизошла до разговора лишь, когда искупала ребёнка уложила его спать. Сейчас методично резала овощи для приготовления супа.
— Был ещё один кандидат в папашки, с которым у меня был защищённый секс в одном и том же месяце, что и с тобой. Марк увидел меня как-то с животом, а в его семье ведут строгий учёт внебрачных детей, так что мы сделали тест по моей крови. Он прыгал до потолка, что не отец. Так что прокололся в итоге ты.
Маруся громко расхохоталась. Она резала овощи, пока Филин нервно расхаживал по кухне позади неё, но резанула ему будто по горлу так, что он вздохнуть не мог. Через минуту он всё-таки сказал:
— Марусь, я не могу быть ему отцом, это опасно, пойми, что…
— Не надо мне ничего объяснять! — вскинула ладони Маруся, останавливая поток его слов. — Я не буду больше тебя слушать! Вон дверь, Филин. Не можешь — иди прямо в неё! Только молча! Я тебя и не прошу быть ему отцом. Я тебя впустила один раз, но второй — я тебе дверь не открою. Будешь ломиться — у меня всё ещё есть дробовик. У нас с Ванечкой и нянечкой и без тебя всё хорошо. Но я подумала, может, у тебя плохо, раз ты пришёл среди ночи — пьяный вдрабадан и попросился переночевать, чтоб я почитала тебе сказку.
Маруся нацепила на уши свои большие наушники, что лежали у неё на плечах, отвернулась к кухонной столешнице и продолжила своё занятие, не глядя на мужчину, который точно знал, что надо бы ему на выход. Это правильно, со всех сторон. Маруся, казалось, о нём забыла, методично избавляя картофелины от кожуры, а Филин всё смотрел, как Медовая пчёлка готовит ужин. Она теперь умела готовить, наверное, материнство её сильно изменило. В её движениях было столько домашнего тепла, никакой суеты и нервов.
Она, похоже, отпустила Святослава, чувства к нему тоже, в её жизни теперь другой мужчина, пусть маленький, зато любил её в ответ. Филин присел на краешек стула, будто украдкой, без разрешения хозяйки и продолжал смотреть, как Маруся управляется на кухне, что-то мурлыкает себе под нос, поёт отдельные слова. Она, наверное, думала, что он ушел и ни разу не посмотрела в сторону двери на кухне. Марусе было всё равно, она просто хотела дать шанс отцу своего ребенка быть хотя бы с ним, а он только что пытался от него отказаться. Ему будто стало трудно дышать, он ослабил галстук на шее, а потом и вовсе его снял. Он привык принимать взвешенные и продуманные решения, Маруся же раз за разом ставила его в тупик — предлагая решать прямо здесь и сейчас, обрубая все пути к тому, чтобы потом переиграть ситуацию.
Филин резко дернул головой в сторону громкого звука, Ваня заплакал в детской. Святослав поднялся и пошёл на зов своего сына — решение принято, пути назад больше нет. Груз последствий, которые ещё даже не наступили, тонной мокрого песка упал ему на плечи.
Глава 46. Я украл своё
Маруся впустила Филина в жизнь своего сына, но не в свою. Она не разрешила ему забирать Ваню на прогулки, только приходить к ним домой и общаться в присутствии нянек. Она жила в большой светлой квартире с видом на парк, три комнаты для каждого члена семьи, маленький рабочий кабинет Маруси, где она записывала подкасты, и гостиная. Филину ничего не оставалось делать, как наблюдать за Марусей и её жизнью со стороны. Маруся очень изменилась, стала серьёзнее, меньше спала, больше работала, как рассказывала Зинаида, с которой Филин довольно быстро нашёл общий язык. Дурова много времени уделяла работе. Первое серьёзное предложение поступило, когда она была на шестом месяце. Маруся так воодушевилась, что проработала до самых родов.
Через месяц после рождения ребёнка — ещё одно предложение. Маруся погрузилась одновременно и в материнство, и в свою профессию. Она даже стала выглядеть иначе, сменила стиль. Вместо хаоса из кудрей на голове чаще всего теперь был пушистый пучок, в который были воткнуты карандаши, что она доставала оттуда, чтобы записать что-то в своих сценариях, которые таскала по всему дому и репетировала на каждом шагу. Её слушателем был Ваня, который пока не понимал, о чём говорит с ним мама, но пытался ей отвечать.
Маруся теперь была чем-то похожа на хиппи, вместо нарядов ядрёного цвета — летящие платья в стиле бохо, приятные глазу осенние тона, которые так шли её рыжим волосам.
Филин не мог сдержать улыбки, когда смотрел на своего сына на руках у Маруси. Она постоянно тискала его, как мягкую кудрявую игрушку, целовала, много с ним разговаривала. Зинаида часто включала для Вани сказки его мамы, когда она долго была на работе, так он успокаивался.
Постепенно мальчик привыкал к новому дяде, который приходил к ним домой, он почти не плакал, если тот брал его на руки, потом даже начал улыбаться. Только пёс Джек, который, видимо, считал себя защитником всего семейства никак не принимал мужчину, который начал щекотать ему нос своим запахом парфюма. Филину приходилось прятать свои ботинки в шкафу, подальше от пса. Кобель всегда слегка порыкивал, когда Филин брал Ваню на руки и тот начинал хныкать. Филину очень повезло, что когда он остался с сыном один на один в день знакомства, Джек лежал в ветеринарной клинике под капельницами несколько дней. Отравился, сожрав три упаковки детского питания. Спустя пару недель, Джек хотя бы перестал рычать, но всё ещё наделся, что Филин потеряет бдительность и оставит без присмотра свои ботинки. Вот тогда он ими займется.
Филин никак не мог поверить, что Ваня его сын, и не представлял, что теперь с этим делать, потому просто приходил и держал его на руках, или смотрел, как он быстро ползает по дому. У Филина всегда на всё был план, теперь он ничего не планировал, будто плыл по течению, вырывая свободные минуты и часы, чтобы прийти в дом к Марусе, которая его будто не замечала.
Она равнодушно кивала ему, когда он приходил, также равнодушно прощалась, забирая у него сына. Никогда не спрашивала, когда он придёт снова, просто знала, что придёт. Филин чувствовал себя каким-то приживалой в её маленькой семье, где его просто терпели по факту родства генов с одним из членов. Он приходил, каждый раз натыкаясь на стену из её безразличия, потом он понял его причину, увидев её как-то в ресторане с мужчиной. У них было свидание…