Филин просидел в раздумьях до самого утра. Когда-то он боялся, что кто-то насильно отнимет у него Марусю, если она будет рядом с ним. Но совсем забыл, что пока он тянет время, оно может просто закончиться.
Увидев его утром на кухне, Маруся слабо улыбнулась:
— Ты здесь… Ваня ещё спит, температуры нет. Спасибо, что вчера взял всё в свои руки, а то я что-то расклеилась…
Булат кинулся к ней, крепко обнимая Марусю, которая замерла в его объятиях, прижимаясь к его груди.
— Я хочу быть с тобой, — тихо сказал он.
— Ты же меня не любишь и никогда не полюбишь?
— Я тогда соврал, Марусь. Мне казалось, что будет лучше, если ты найдёшь кого-то нормального, безопасного, и будешь с ним счастлива.
— Да как же я найду кого-то нормального, если я сама ненормальная? — всхлипнула Маруся.
— Ты ровно той же степени нормальности, что и я. Мы с тобой как стейки одинаковой прожарки, так что мы друг другу подходим, — улыбнулся Филин, прижимаясь щекой к её макушке. — Когда-то одна девушка сказала мне, что если между людьми есть искра, тогда они могут быть вместе, остальное всё обман тела. У нас она есть, Марусь. Я тебе точно говорю! Давай зажжём?
— Не нужна мне никакая искра! — проворчала Маруся, поднимая на него глаза. — Ты можешь быть со мной просто честным? Можешь быть рядом, когда нужен? Можешь?
— Могу! Башкой об бетон расшибусь, но смогу! — твёрдо сказал Филин.
— О бетон не надо, ты в тот раз чуть не умер. Я так испугалась.
Он улыбнулся, обнимая её ладонями за лицо и осторожно поцеловал в губы, Маруся мучительно выдавила из себя улыбку.
— Если скажешь мне потом, что и тут соврал, извини, я тебя прибью!
— Знай, умирая от твоей руки я буду счастлив.
Филин обнял её покрепче — они приняли решение, обменялись мнениями, осталось уточнить детали, а потом перейти к самому сложному — говорить правду.
Тем же вечером, прежде, чем начать следующий этап их отношений, Филин посадил её на диване в гостиной, сел рядом и начал говорить:
— Меня зовут Булат и я родился ублюдком. Мой отец был моральным уродом, а мать бросила, как только я родился…
Маруся его слушала, ни разу не перебивала, иногда смахивала слезу, ложилась к нему на плечо головой, обнимала, когда слышала, что голос его немного подрагивал. Пусть она знала, что местами он темнит, но она примерно понимала, что скрывается за этой тьмой. Ночь закончилась, а времени Булату так и не хватило, чтобы рассказать всё.
Он пробыл с Марусей несколько дней, пока сыну не стало лучше. За это время Ваня добавил к своему словарному запасу слово «папа». Филин не думал, что слышать это простое слово так приятно. Марусе же, наверняка, было неприятно слушать всё, что он рассказывал ей каждый вечер, пока глаза не слипались от усталости. Они ложились вместе в постель, спали в обнимку, но между ними ничего не было. Марусе будто было нужно время, чтобы принять его либо целиком, либо никакую из частей его тела и тёмной души.
Когда Филин уходил на пятый день своего пребывания, он прощался с ней в дверях, словно насовсем, но когда Маруся потянулась к нему и робко поцеловала в щёку, он издал вздох облегчения.
— Пригласишь меня на свидание?
— Конечно, Пчёлка. Будет наше первое.
Маруся расплылась в улыбке, когда-то она думала, что у них всё закончилось, но на самом деле ничего и не началось. Всё было будто не по-настоящему. Их история начиналась только сейчас…
— Марусь, нельзя спать с мужчиной на первом свидании, что он о тебе подумает? — тяжело дыша сказал Филин, зажимая Пчёлку в лифте, который вёз их в номер люкс после ужина в ресторане.
— Мне можно, я же Дурова, — прошептала Маруся, закатывая глаза от удовольствия.
Он целовал её в шею, чувствуя губами, как её пульс рвётся будто ему навстречу, как и вся Маруся будто рвалась к нему из своей одежды.
Как только дверь номера захлопнулась за их спинами, мир словно растворился за пределами этой реальности. Он прижал её к стене рядом с дверью, нетерпеливые пальцы скользнули под платье, то самое, её любимое.
— Я не понял, Пчёлка? А где твои трусы?! — удивлённо воскликнул Филин.
— Так я подумала, всё равно снимать, зачем надевать-то? — прошептала она.
— Пошли бы лучше в баню на свидание, я ж предлагал! Можно было вообще ничего не надевать!
Они так и не разделись до конца, у него не хватило терпения, когда заело замок её платья, она даже не пыталась его раздевать, когда он повалил её на кровать.
Маруся обвила его ногами, цепляясь руками за плечи:
— Давай по-быстрому, потом ещё…
— Потом? — хрипло усмехнулся он. — Ты уверена, что сможешь потом ходить?
Маруся расхохоталась, сотрясая своим смехом кровать под ними.
— Не веришь? Сейчас покажу!
Его ладони уверенно скользнули по её бёдрам, фиксируя её под собой так, он задрал платье повыше и вошёл в неё резким, точным движением. Маруся издала тихий стон, притягивая его себе.
— Громче, Пчёлка, я давно тебя не слышал!
Чем громче она реагировала на его движения бёдрами к ней навстречу, тем быстрее рос его темп. Маруся подтолкнула его бёдрами ещё ближе, жёстче, будто требовала продолжать именно так. Он чуть не оглох, когда Маруся закричала ему в ухо, сжимая бёдрами птичку в своей клетке.
Филин запоздало приступил к прелюдии, когда Маруся сняла платье, он гладил её по обнажённому телу ладонями, будто проверяя всё ли на месте, как он оставлял в прошлый раз. Всё было на месте, только появился едва заметный шрам на груди после операции, он дотронулся до него пальцами, пусть лучше он получит ещё сотню, а у неё не будет больше ни одного.
Маруся делала то же самое, что и он — водила пальчиком по лабиринтам орнаментов на его коже, наткнулась на шрам от пули, который он не замаскировал чернилами.
— Я хочу тебя нанять, — вдруг сказала Маруся.
— Что?
— Я почти знаменитость! Мне нужна охрана! Мне иногда такое в личку пишут, что хоть не открывай! — округлила глаза Маруся. — У меня там целый склад мужских членов! Заколебали эти извращенцы! И чем дальше, тем хуже. Постоянно деньги предлагают, при чём за всякие извращения. Один где-то достал мой номер телефона, узнал, что я молодая мать. Так он всё спрашивал есть ли у меня молоко, и не могла бы я его покормить грудью, пока читаю ему сказки. Ещё и деньги предлагал, представляешь?
— Представляю, — процедил сквозь зубы Филин. — Кто-то до конца жизни молоко пить будет, потому что без зубов останется.
— Значит, ты меня берёшь к себе в клиентки?
— Беру, Марусь, ничего не бойся, — вздохнул Филин. — Скидок не будет, если что. За сверхурочные сегодня отработал, жди счёт.
— А если я буду сверху? Можно со скидкой?
— Ну, попробуй, — хмыкнул он.
Маруся пыталась сесть на него сверху, он ей не давал, щекотал, пытался отогнать назойливую Пчёлку укусами.
— Ну, чего ты?! — хохотала она, вырывая своё право на мужчину. — Сдавайся!
В итоге Маруся оказалась на нём сверху, вот только лежала она на спине, а Филин обхватил ее руками, прижимая к своей груди и не отпускал. Он широко раздвинул ноги и согнул их в коленях, а она неистово молотила пятками по постели между его ног, когда он проходился пальцами по её ребрам.
— Прекрати, я не так хотела сверху быть!
— А будешь пока так.
Его руки начали блуждать по её телу, пока губы целовали шею. Маруся сдалась первой, поднимая руки, обняла его руками за голову и выгнула спину, выставив бёдра поудобнее, Филин обхватил ее бёдра руками и начал двигать ими, насаживая сверху. Её сладкие стоны заполнили номер отеля, когда его рука опустилась между её ног.
— Я сдаюсь, Марусь, — прошептал он возле уха.
Она в диалогах больше не участвовала, постепенно улетая в своих чувствах и ощущениях. Маруся перестала понимать, где начинается её тело и заканчивается его, они будто стали продолжением друг друга, а, может, у неё просто сорвало крышу от долгого отсутствия мужчины, который показал ей, что значит быть женщиной с ним в постели.