– Ой, ой, как же хорошо. Крепче держите меня, Глеб Родионович, крепче, – стонет тихонько Зина, но я прекрасно слышу ее довольный голос в тишине квартиры.
Я выхожу в коридор и не могу пошевелиться, вслушиваясь в скрип кровати в гостевой комнате, где мы поселили мою сестру, равномерный стук изголовья о стену, бас Глеба при особо сильных ударах, который мне слишком хорошо знаком.
Я зажмуриваюсь, не желая верить в то, что слышу, а затем переставляю по очереди ноги, чтобы воочию убедиться, что слух меня не обманывает.
Мне кажется, что всё это кошмарный сон, и я вот-вот проснусь, а Глеб окажется рядом.
Не верится, что Зине так хорошо делает мой муж, мой любимый, мой Глеб, который признавался мне в любви и настаивал на венчании, ведь мы с ним – родственные души.
Дверь в комнату Зины оказывается приоткрытой, половицы не скрипят, и я незаметно подхожу ближе и подаюсь вперед, украдкой заглядывая в щель.
Младшая сестра лежит на спине, а сверху на ней двигается Глеб. Его силуэт я узнаю моментально. Он опирается ладонями о скрипучую кровати и усердно раскачивается. Рычит, словно голодный, дорвавшийся до мяса, дикий зверь, и ухает, явно забыв, что в квартире они не одни. А затем Глеб говорит то, что окончательно выводит меня из ступора.
– Аппетитная ты девка, Зина, давно надо было тебя из деревни привезти.
Глава 2
– Аппетитная ты девка, Зина, давно надо было тебя из деревни привезти.
Голос Глеба, словно удар под дых.
– Тише вы, Глеб Родионович, – шепчет Зина, но в полной тишине ее голос бьет по барабанным перепонкам. – Варя спит, ей нужно отдыхать.
Мое сердце колотится, руки дрожат, а в коленях возникает слабость.
Ни муж, ни младшая сестра не замечают моего присутствия, до того увлечены друг другом. Глеб продолжает двигаться, прижимая Зину к постели, а я не могу оторваться от этого уничтожающего меня морально зрелища.
Их ладони соприкасаются, пальцы переплетены над головой Зины, а скрип кровати отзывается в моей голове шумом и головокружением.
Всё перед глазами кружится, и я теряю координацию, когда делаю шаг вперед и толкаю дверь сильнее, чтобы увеличить себе обзор. Не знаю, хотела ли я, чтобы они опомнились, увидев меня, и прекратили причинять мне боль, но мое тело делает выбор за меня.
Ноги меня держат, и я опираюсь телом о косяк, а вот дверь шумит, привлекая, наконец, внимание этих сластолюбцев, которые замерли на кровати, словно застуканные за непотребствами кролики.
– Варя? Ты должна была спать, – вскрикивает Зина и испуганно застывает, глядя на меня расширенными глазами.
В ее комнате горит ночник, и мне прекрасно виден проступивший на ее щеках румянец стыда. Или это от учащенного дыхания и возбуждения? Мне не хочется об этом думать, но мой разум снова и снова фиксирует детали, чтобы после смаковать их и ковырять мои эмоциональные раны раз за разом, не давая забыть о том, чему я стала сегодня свидетелем.
– Варя, зачем ты пришла? – хмурится Глеб и со вздохом встает, освобождая мою сестру от своего немаленького веса.
Комплекцией и ростом он пошел в своего отца. Метр девяносто, косая сажень в плечах – природа-матушка при рождении его не обидела, а усердные тренировки сделали и вовсе похожим на гладиаторского бойца.
Рядом с ним я всегда чувствовала себя, как за каменной стеной. Никто и никогда не смел даже косо глянуть на меня, не то что оскорбить. Ведь рядом со мной был Глеб, который одним лишь взглядом мог поставить наглецов на место.
Многие опасались с ним связываться, и я никогда не думала, что когда-нибудь он посмотрит так и на меня. Брови нахмурены, сдвинуты к переносице, тяжелая квадратная челюсть выдвинута вперед, а трехдневная щетина делает его похожим на бандита.
– Как вы могли?
Я запинаюсь, еле выдавливая из себя слова, и не могу понять, почему они не оправдываются, а смотрят на меня, как на идиотку, прервавшую их усердные приятные упражнения.
– Тебе нельзя нервничать, Валюш, иди в постельку, а я закончу и позже подойду, – произносит Глеб и смотрит на меня, как на душевно больную.
– А я тебе молоко подогрею с маслом, – улыбается Зина и кивает.
Я долго смотрю в глаза предателям, а затем медленно отвожу взгляд, прерывая зрительный контакт. Покачиваю головой, словно пытаясь отрицать только что увиденное. И больше всего меня удивляет не их странная реакция на мое появление, а то, что они делают вид, что заботятся обо мне. Прикрывают так свое гнусное предательство.
– Варя, иди-ка ко мне, что происходит вообще?
Глеб делает шаг ко мне, и я действую рефлекторно. Выставляю руку вперед, чтобы он стоял на месте и не приближался.
– Не прикасайся ко мне! Не подходи!
Я пытаюсь проглотить рыдания, но дыхание застревает в груди, и вырываются всхлипы. Прикрываю рот кулаком и снова смотрю на мужа и сестру, которая подрывается, наконец, с кровати и переводит взгляд с меня на Глеба, словно не понимает, почему я плачу.
– Варя, ты чего? – спрашивает она удивленно и тянет ко мне руку. – Я же приехала помочь, ты ведь знаешь.
– Помочь? – выдыхаю я ядовито, опасаясь, как бы самой не захлебнуться от собственного яда. – По дому помочь, Зина! Но никак не ложиться в постель к моему мужа и исполнять мои супружеские обязанности?! Не смей сейчас перекладывать с больной головы на здоровую и прикрываться заботой обо мне. Имей совесть признать, что ты легла под моего мужа из собственной прихоти!
– Но это правда, Варь, меня мама к вам отправила, чтобы я мужа твоего ублажала, пока ты в больнице будешь, сестра. И мужик сыт, доволен, и из семьи не уйдет. Ты извини, что так вышло. Надо было подождать, когда тебя на сохранение положат, но Глеб Родионович такой голодный ходил, что я решила его успокоить. Послушай…
Она несет ахинею с таким серьезным видом, что к горлу подкатывает дурнота, а в желудке возникает тяжесть. Я сглатываю, пытаясь избавиться от тошноты, а затем смеюсь на грани истерики.
– Глеб Родионович? Серьезно? После того, что он вытворял с тобой в постели, ты до сих пор называешь его по фамилии-отчеству, Зина? Я, конечно, всегда знала, что ты недалекая, но не думала, что настолько. И я ни за что не поверю, что это мать надоумила тебя переспать с ним!
– У нас порядки такие в деревни испокок веков, Варя, – отвечает как ни в чем не бывало Зина. – Думаешь, когда мамка затяжелела, почему отец не ушел из семьи? Наша тетя Глаша тогда к нам переехала и помогала ей во всем. И вместо нее роль супруги исполняла. Вот теперь и моя очередь ответить вам добром на добро. Благодаря тебе и Глебу Родионовичу мы зиму пережить в деревне смогли и скот сохранить.
Она продолжает что-то говорить, а я едва не теряю сознание, начиная осознавать, что Зина не притворяется, а действительно верит в то, что совершает благо.
Глеб молча слушает, а затем, когда я чуть снова не падаю, кидается ко мне, поддерживая за уже давно поплывшую талию.
– Уйди! Видеть тебя не могу! – кричу я, не желая, чтобы он ко мне прикасался.
В тех местах, что он тронул своими пальцами, кожа словно горит, а я отступаю, желая сбежать из этого дурдом и забыть обо всем, как о страшном сне.
– В чем дело, Варь? Ты же сама одобрила на днях, чтобы я успокоился с твоей сестрой и дала зеленый свет.
Глеб хмурится, а вот я неверяще смотрю на него в ответ. Что за бред он несет?
Глава 3
Автобус подпрыгивает на ухабах, но я не ругаюсь на водителя, как остальные пассажиры, а бездумно смотрю в окно. Едва сдерживаю слезы, хотя больше всего мне хочется реветь белугой.
Моргаю, но перед глазами мутная пелена, сквозь которую мне почти ничего не видно, но это последнее, что меня беспокоит.
Вокруг шум и гвалт, жители деревни продолжают выяснять отношения, пытаясь согнать друг друга с места, чтобы усесться самим, а между тем до деревни осталось всего ничего. Уже показалась первая остановка на пригорке, к которой приходят поутры жители, чтобы уехать на работу в город.