Альмира посмотрела на море.
– Порой правды лучше не знать. Альтей скорбит об отце сейчас, но он пойдет по жизни, зная, что он – сын правителя, – медленно произнесла Альмира, а потом вдруг повернулась ко мне и добавила: – Мне не повезло так, как тебе, Надия. За мной не стоит Сила, за меня не идут умирать. Я могу защитить себя лишь сама. Себя и сына. А он однажды защитит меня, ибо знает, сколько я сделала ради его спасения.
Я могла бы сказать, что это не совсем правильная философия, но моего кварского не хватило бы. А еще я вдруг подумала, что не могу ее судить. Мне действительно везло с самой первой минуты, как я оказалась в этом мире много лет назад.
До последнего не верилось, что мы все-таки покинем этот проклятый остров, но под команды кормчего из местных лодья наконец отошла от берега, и я вздохнула с облегчением. Единственное, что меня угнетало, – это то, каким скомканным получилось мое прощание с Алваром, который сперва был занят тем, что раздавал миллион указаний перед отплытием своим людям, потом целую вечность вновь утешал Димку, а после долго молча обнимался на берегу с Альгидрасом. Я, не желая им мешать, решила, что подойду позже, но Миролюб, уже успевший проститься с Алваром, загнал меня на лодью, и в итоге пришлось махать Алвару руками, свесившись за борт, и сердиться на Миролюба, который не дал мне вновь спуститься на берег, объяснив это дурной приметой.
Алвар молча поднял вверх вытянутую руку и замер в этом странном не то приветственном, не то прощальном жесте.
– Да он сам просил тебя забрать, – облокотившись о борт, признался Миролюб. – Он не любит прощаний.
– То есть наше расставание в прошлый раз было идеальным, да? Меня в воду, и все?
Альгидрас, опершись о борт, невесело усмехнулся.
– Они сейчас тоже отчалят, – зачем-то сказал он.
Но савойцы не отчаливали, хотя все, кроме Алвара, уже были на борту. Алвар продолжал стоять на берегу до тех пор, пока не превратился в крошечную точку.
После исчез и сам берег, а мы с Альгидрасом и Миролюбом еще долго стояли у борта. Димка сидел на палубе, уткнувшись лицом в колени, и без конца повторял, что Алвар – предатель. Альгидрас несколько раз, кажется, собирался с ним заговорить, но так и не решился.
Наконец Вран, рядом с которым сидел ругавшийся Димка, спросил у Альгидраса, что означает «предатель», и, получив ответ, сказал:
– Димар, видят боги, ты как брат мне, но еще одно дурное слово об Алваре – и я выброшу тебя за борт.
Димка покосился на зафиксированную в лубке руку Врана, потом на перевязанную ногу и все-таки решил, что сил у того хватит.
– Он Альтея с собой взял, а меня нет, – шмыгнув носом, пробубнил он.
– Ты хотел бы отправиться туда без меня? – спросила я.
– С тобой, – буркнул Димка.
– Нас с Гритой туда не пустили бы. Это мужской монастырь.
Я понятия не имела, действительно ли женщин туда не пускают, и очень надеялась, что Димка не спросит про Альмиру. К счастью, он действительно не спросил.
– Ладно уж, – наконец пробормотал он и сердито обратился к Врану: – Сколько нам плыть?
– Два месяца и две седмицы. – Вран демонстративно зевнул и прикрыл глаза.
– Так долго? – заорал Димка.
– А если ты со злости подпалишь лодью, то помни, вплавь еще дольше.
Димка зарычал, сжав кулаки, но Вран даже не открыл глаз. Я не стала вмешиваться. Методы Врана отличались от методов Алвара, но явно действовали, раз уж нигде ничего не полыхнуло.
Мысленно я сама взвыла, представив такое длительное и однообразное путешествие, но делать было нечего. Прежняя жизнь, в которой за несколько часов можно было облететь весь земной шар, кажется, окончательно осталась в прошлом.
Я подумала о Павле Николаевиче. На что он надеялся? Понимал ли он, что у него нет шансов против тех, кто уже владеет этим миром? И стоили ли те несколько секунд свободы в мире, наполненном аэтер, того, чтобы отказаться от жизни? Я гадала, вправду ли он планировал использовать меня как промежуточный сосуд, чтобы подчинить аэтер и сравняться с богами, или же хотел спасти меня и Димку? Убийство Альтара и то, каким незнакомым он выглядел вчера, конечно, давали ответ на этот вопрос, однако мне все равно хотелось верить в хорошее.
Наверное, я вправду была слишком человеком, но мне было жаль Альтара, который все же погиб, жаль Сумирана, для которого мир без парной стихии вдруг потерял смысл, и даже безумца Гаттара мне было жаль.
Я не могла винить их в безумии. Кто знает, какими станем мы, если вдруг нам вправду доведется прожить много лет и увидеть, как умирают от старости те, кто шел по этому пути рука об руку с нами… Будем ли мы и тогда все еще людьми?
Альгидрас молча встал рядом со мной, будто почувствовав мой страх.
– Я боюсь, – призналась я. – Как мы справимся с Силой? Что будет с Димой? Я даже представить не могу, каково это – жить так долго.
– Никто не знает. Но мы научимся, – серьезно произнес Альгидрас и после паузы добавил: – Алвар считает, что Дима справится с новостью обо мне. Вран тоже так думает. Только я не знаю, как…
– Скажи: «Дима, я твой папа», и ну… не знаю… обними его, что ли.
Альгидрас взъерошил волосы на затылке и ухватился за борт, когда лодью качнуло.
– Так сразу и сказать?
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Альгидрас выглядел испуганным. Я, скорее всего, тоже.
– Да мне уже давно сказали, – снисходительно произнес Димка, уставший сидеть рядом с притворявшимся спящим Враном и ползком добравшийся до нас.
– Кто? – выдохнула я.
– Дедушка Гарай, потом дядя Гаттар, потом этот, с Огнем который.
Я вдруг вспомнила, что они вправду говорили что-то подобное, но тогда я не придала этому значения, а Димка, выходит, придал.
Альгидрас тяжело опустился на одно колено, и я невольно поморщилась. Попробовать залечить их раны с помощью аэтер ни один из мужчин мне не позволил.
– Дима… – сказал Альгидрас и замолчал, не зная, как продолжить.
– Мама говорила, что ты далеко, а потом приедешь. Ты здесь был, да?
Димка в этом разговоре неожиданно оказался гораздо взрослее и спокойнее нас.
– Здесь, – сипло сказал Альгидрас.
– Здесь хорошо, – по-деловому произнес ребенок. – Тепло. Фрукты.
Альгидрас вновь взъерошил волосы и глубокомысленно изрек: