— Пойдем-ка со мной, Алекс. Сейчас все узнаешь. — И он направился к двери в подвал. Василий, все еще не отошедший от шока, последовал за нами.
Но не успели мы дойти до двери, как по лестнице раздались торопливые шаги, а затем прозвучал Машин голос:
— Пап, можно с вами? — Ее умоляющий взгляд остановился на отце. — Ну пожалуйста! Я тоже хочу посмотреть. Ты же видишь, что мне уже лучше. Ну, па-ап!
Степан Матвеевич недовольно поморщился, но, скрепя сердце, все-таки согласился.
— Хорошо. Теплую куртку только накинь и догоняй, — хмуро ответил он и принялся спускаться в подвал.
Я услышал за спиной радостный девичий возглас, а потом торопливую суету в прихожей. Судя по всему, Маша искала озвученный предмет одежды, совершенно нетипичный для летнего времени года.
Интересно, зачем ей куртка? Никак, идем в холодильное отделение? И тут меня пронзила внезапная догадка: а может это друзья Матвеича сперли тело Элроя? Хорошо, если так. Этим можно избежать многих проблем.
Моя догадка насчет вместительной холодильной камеры оказалась верна, но, к сожалению, на этом хорошие новости закончились. Тела Элроя внутри не оказалось — только подвешенные к потолку несколько освежеванных кабаньих да части лосиных туш.
Я недоуменно покосился на Матвеича. Что он задумал? Его возбужденное состояние и сверкающий взгляд мне не очень-то нравились. Впустив Машу, он поплотнее прикрыл дверь и загадочно посмотрел на меня.
— Дай-ка сюда. — Он протянул руку к тесаку.
Я, в принципе, давно уже хотел это сделать, так что без лишних возражений протянул Матвеичу оружие. Но после этого отошел на всякий случай подальше. Когда тебя приводят в холодильник и требуют отдать тесак, это выглядит слегка подозрительно.
Матвеич, не обратив никакого внимания на мои настороженные телодвижения, вытащил оружие из ножен и первым делом начисто протер клинок какой-то тряпицей, щедро пропитанной спиртовым раствором. Отложив в сторону склянку и ветошь, он подошел к замороженной кабаньей туше и встал в боевую стойку.
Несколько молниеносных ударов по ни в чем не повинному мертвому кабану ввели меня в крайне мрачное настроение. Не знаю, что Матвеич задумал, но его действия явно не соответствовали окружающей непринужденной обстановке. И что самое странное — его дети никак на это не отреагировали. Словно привыкли видеть отца за этим занятием. А Маша так вообще выдала чрезвычайно настораживающую фразу:
— Ой, что сейчас будет! — И после этого скользнула по мне любопытным взглядом.
Проклятье, у этой семейки точно не все дома. И как можно было позволить затащить себя в это ограниченное пространство, да еще и отдать единственное имевшееся в распоряжении оружие? Я быстро оглянулся, проверяя, не заперта ли дверь. В этот момент раздался воинственный клич и Матвеич со всего размаха рубанул тесаком по туше, оставив на ней глубокий след.
Я отошел еще ближе к двери. Причинять вред свихнувшемуся семейству особого желания не было. Достаточно припереть их чем-нибудь в холодильнике и по-тихому свалить, надеясь не нарваться на рыжебородого.
Но тут Матвеич внезапно успокоился и прекратил измываться над трупом. Внимательно осмотрев нанесенные повреждения, он вдруг повернулся ко мне и протянул тесак:
— А теперь ты. — И он выжидательно посмотрел на меня.
— В смысле? — слегка опешил я от такого внезапного поворота событий.
— Рубани по туше. Хочу посмотреть, как ты обращаешься с оружием. Представь, что надо еще раз заколоть Ловчую.
Странная просьба Матвеича поставила меня в тупик. Зачем ему это? В голове роилось множество версий, и все они были не в пользу умственного состояния моего собеседника.
— Может я просто так покажу, без издевательств над едой? — быстро забирая тесак, проговорил я.
Обращаться с длинноклинковым холодным оружием я, конечно, умел, хоть и не так мастерски, как Матвеич, но махать им на потеху публике не было никакого желания.
— Алекс, просто воткни тесак в кабана. Что здесь сложного? Только сделай это с напором, от души. Я потом все объясню. — И Матвеич теперь сам отошел подальше, увлекая за собой Василия с Машей.
Так уж и быть. Просто сделаю, что он просит. Может, тогда отстанет. Разминаясь, я повертел кистью с зажатым в ней тесаком. Быстро встав в боевую стойку «бык», я сделал взрывной выпад и нанес колющий удар в верхнюю часть туши… и чуть не свалился на пол. Тесак прошел сквозь пригорюнившегося кабана, словно горячий нож сквозь масло. Я почти не почувствовал сопротивления и вонзил клинок по самое перекрестие, врезавшись плечом в многострадальную тушу.
— Разорви меня Цербер! — пораженно воскликнул Матвеич, глянув на дочь. — Ты была права. Это действительно он!
Глава 29
Я недовольно выругался, вытащил тесак из туши кабана и, подозрительно сощурившись, посмотрел на Матвеича.
— И для чего был весь этот балаган? — раздраженно проговорил я, скользнув недоуменным взглядом по сквозному отверстию в туше кабана.
Похоже, тесак прошил насквозь эту замороженную глыбу мяса с помощью каких-то неизвестных мне физических законов. Или здесь тоже была замешана магия? Во всяком случае, участием тепловой энергии здесь и не пахло. Лед на краях отверстия даже не подтаял. Создавалось впечатление, что часть туши, которую пронзило острие клинка, просто исчезла, испарилась.
— Уи-и-и! Я знала! — восторженно запищала Маша, восхищенно округлив глаза. — Как только увидела Снега, сразу все поняла. Это точно он! Легенды не врут.
— Да объяснит мне кто-нибудь, наконец, что тут происходит? — Я негодующе крутанул тесак, развернув его рукоятью к Матвеичу. На, мол, держи свое хозяйство.
Тот хитро усмехнулся, качнул головой и забрал оружие, аккуратно вложив его в ножны.
— Пойдем наверх, Алекс. Там и поговорим. Здесь не самое подходящее место, чтобы вести задушевные беседы.
Ну-ну, рассказывай, хмуро подумал я про себя. Так и скажи, что хочешь сделать наш будущий разговор достоянием рыжебородого. Однако, спорить я не стал. Один хрен он все узнает.
Когда мы поднялись из подвала, Матвеич указал на диван.
— Садись. А Маша нам сейчас своего фирменного чайку заварит. Да, доча? — И он весело поглядел на Мари.
Та немного сконфузилась. Похоже, ей пришлось не по душе, что с ней разговаривают, как с ребенком. Но секундное недовольство тут же прошло, уступив место радости от того, что ей вообще разрешили остаться.
— Да, пап, — коротко ответила она и, бросив на меня весьма многозначительный взгляд, удалилась к плите.
Степан Матвеевич недовольно закашлялся и покачал головой. Невинный флирт дочери явно ему не понравился.
Я сидел и с легким раздражением наблюдал за этой пантомимой. Впереди куча дел, а они тут в гляделки играют.
Матвеич, справившись наконец-то со своим негодованием,