— … Я вижу, — через короткую паузу заговорил Тимофей. — Именно, ты справляешься, а я сдохнуть готов! Ты бы знала, как хреново без вас!
— Ты сам выбрал, — нейтрально уронила Маша, хотя жалко стало этого мощного, но потерянного мужчину.
— Сам…
Молчание вновь повисло между ними.
— Маш, я не прошу простить сейчас, немедленно, но дай нам шанс!
— Зачем? А вдруг тебе опять с нами станет скучно? Опять захочешь новых острых ощущений?
— Нет! Нет, Машунь! Хватило мне этих ощущений с лихвой! Все эти события перетряхнули моё сознание. Понял, что на самом деле ценно, а что — шелуха. Прости, родная, за эти испытания! Я не вру, Маш, и в этом никогда не врал: любил и люблю только тебя. Как встретил в молодости, так и всё! А эта Ксения, как какой-то заскок! Как пелена, помутнение! Вдруг показалось, что имею право на поблажки. Да только оказалось, что в деле супружеской верности поблажек нет. Нет их! Есть уважение, долг, верность и терять их — западло! Давай начнём сначала, — едва слышно выдохнул он.
— Верю, что ты понял, — вздохнула Маша, удивлённая эмоциональным взрывом со стороны Тимофея. — Загребные прошлись по тебе и по нашей семье катком. Но, Тимофей, моё сердце испытало сильнейший шок. Теперь я просто не верю, что ты больше не предашь. Да, верю, что ты понял натуру Ксении, и она тебе теперь неприятна. Но только она. А вдруг следующая твоя любимая женщина будет вполне приличной дамой и не разочарует тебя? Как будешь выбирать между долгом и новой любовью?
Опять замолчали. Тимофей вполне понимал Машины сомнения, но был с ними совершенно не согласен. Он изменился!
Маша, с одной стороны, понимала, что Тимофей сейчас открывает ей сердце. На самом деле раскаивается и хочет восстановить семью. Но, с другой стороны, обида на мужа укоренилась так глубоко, что невозможно было простить. Даже несмотря на спасение Ромки. Особенно Машу бесило, что эта Ксения два(!) месяца жила в их доме! Пользовалась всем тем, что Маша создавала для семьи. Делала ремонт по своему усмотрению! Перекопала все Машины цветники! Лишила их семейного гнезда! Нет, это не прощается!
А если сходиться заново, как предлагает Тимофей, то где им жить, если их дом опоганен?!
Внезапно дверь в палату распахнулась от резкого рывка.
— Мам, бать. — влетел Ромка, — меня на каникулах посылают в Москву на отборочные соревнования! Йоху!! — Ромка вскинул руки и подпрыгнул на месте.
Маша с Тимофеем переглянулись и невольно улыбнулись. Гордость и радость за сына на миг объединила их.
— Только у меня всё снаряжение осталось у бати в доме и зал там в подвале для тренировок классный, — суетился сын. — Мам, может, вернёмся на время моей подготовки?
Маша помрачнела. Как сказать сыну, что она просто физически не может вернуться в тот дом? И, кажется. Тимофей её понял.
— Сын, прямо сейчас вернуться не получится. Я там делаю ремонт, чтобы освежить кое-что и вернуть, как было. Но рабочие уже заканчивают. И к маминой выписке должно быть готово. А пока будем с тобой ходить в тренажёрку.
— Мам, а после ремонта переедем? Я уже соскучился по дому!
— Посмотрим, — уклонилась от прямого ответа Маша.
Для Тимофея и этот неопределённый ответ был победой. Это же не твёрдый отказ! Ромка вскинул глаза на отца и незаметно заговорщически подмигнул ему. Всё понимал этот бесёнок. Видел, как мучаются родители друг без друга и по-своему, наивно, хотел подтолкнуть их к воссоединению.
Маша заметила, как сын подыгрывает отцу. Поняла, что от недавней ненависти к Тимофею у Ромки ничего не осталось. Спасательные подвиги Тимофея сделали своё дело и вернули Ромке уважение к отцу.
Маша этому была только рада. Потому что впереди целая жизнь, и лишать общения отца и сына она не хотела. Поддержка отца для Ромки явно пригодится.
Что касается себя, то сама Маша возвращаться к Тимофею не собиралась. И оставляла для них только одну линию общения: второй родитель. Поэтому собралась с духом и отправила всех из палаты. Надо было отдохнуть и всё осмыслить.
— Тимофей, Рома, идите домой. Мне надо подумать.
* * *
Выписали Машу через пять дней. Доктор прощаясь предостерёг:
— В этот раз, Мария Семёновна, обошлось без операции, но вы взрослый человек и должны понимать, что только строгое соблюдение всех назначений убережёт ваше здоровье.
— Я понимаю, доктор, и обещаю не отступать ни от диеты, ни от лечения.
В последние пару дней Тимофей уже не дежурил у Маши в палате, а приходил два раза в день — утром и вечером на пару часов. При этом распорядок больницы и режим посещений ему были не указ. Впрочем, как всегда и везде.
Встречали они её с Ромкой вместе. Ромка сунул ей огромный букет гербер, которые Тимофей называл цветными ромашками и не считал за серьёзные цветы, но Маша их любила.
— Мам. Это тебе от нас с батей.
«Притёрлись, сблизились», поняла Маша. Небольшой червячок ревности проник в сердце. Но она не стала демонстрировать недовольство. Окинула взглядом мужа и сына. Ромка почти догнал отца по росту. Не хватало только мужской крепости тела, но Ромке и лет-то всего пятнадцать. Шестнадцать приближается. Ещё заматереет.
Но сын и психологически уже чувствовал себя не мальчишкой-подростком, а молодым мужчиной. Они с отцом были удивительно похожи. Маша это остро почувствовала сейчас на крыльце горбольницы.
Искоса взглянула на мужа. Тот улыбался, но как-то неуверенно, напряжённо.
— Маш, поехали домой, — неожиданно выдал он без всякой подготовки. — Рабочие в доме закончили, остались работы на улице. Но там будут работать уже под твоим руководством.
— Что сейчас на улице делать, — проворчала Маша. — Зима.
— Ну, снега ещё почти нет, морозов тоже. Найдёте, чем заняться. Поехали, а?
Не умел Поливанов просить. Умел приказывать. Но сейчас в его тоне была даже не просьба — мольба! И Маша сдалась.
В самом деле, обиду можно носить годами, но это говорит только о том, что человек, на которого ты обижаешься, тебе не безразличен. От себя Маша не скрывала, что муж ей ещё как не безразличен. Она любила его и продолжает любить, несмотря ни на что.
При том, она же видела, что муж изменился. На самом деле сожалеет о своём предательстве. Пытается исправить. Тем более выяснилось, что Загребные оба спланировали эту атаку на их семью.
Конечно, это не отменяет факта измены, она была. Но…
Маша нашла в себе силы переступить обиду.