Бал, который ещё недавно казался желанным развлечением, теперь виделся опасным.
— Я поняла, Рэналф, — улыбнулась я ему успокаивающе. — Я буду осторожна.
Бальный зал дворца ослеплял. Тысячи свечей отражались в хрустальных люстрах, их свет дробился в позолоте лепнины и в глазах сотен гостей. Воздух гудел от смеха, музыки и приглушённого гула голосов.
Мы с Рэналфом стояли у края паркета, и я чувствовала, как на нас направлены десятки взглядов.
Рэналф был невозмутим. Он держал меня под руку, его поза излучала спокойную уверенность. Но я, привыкшая уже к его малейшим изменениям, ощущала исходящее от него напряжение.
Вдруг он буквально окаменел, а его пальцы сильнее сжали мой локоть.
Его взгляд, до этого момента рассеянно скользивший по залу, стал острым и сфокусированным, словно улавливая невидимую угрозу.
— Что-то не так? — тихо спросила я, стараясь, чтобы улыбка не сходила с моего лица.
— Почувствовал всплеск магии, — тихо, почти не двигая губами, ответил он. — Чужая. Мощный след, но хорошо скрыт.
В этот момент к нам стремительно подошёл капитан дворцовой охраны. Его лицо было бледным, на лбу выступили капельки пота.
— Генерал, — он склонился, понизив голос до шёпота, но я уловила каждое слово. — В восточном крыле. Заблокировали шпиона, но он заперся в одном из кабинетов. Маг... очень сильный. Справиться не можем. Его величество ещё не прибыл, поэтому доложили вам.
Рэналф резко кивнул, его челюсти сжались. Он повернулся ко мне, и в его глазах бушевала внутренняя борьба.
— Нея, — его голос был жёстким и безоговорочным. — Останешься здесь. В зале — охрана. Это приказ. Никуда не отходи, пока я не вернусь. Даже в дамскую комнату. Поняла меня?
Я кивнула, чувствуя, как тревога сжимает сердце.
Он на мгновение прикоснулся губами к моей руке, и его взгляд был таким тяжёлым, что, казалось, оставлял на коже физический след. Затем он развернулся и быстрыми, решительными шагами направился к выходу из зала в сопровождении капитана.
Едва он скрылся из виду, как возле меня возникла знакомая, сладкая, как патока, улыбка.
— Неяра, милая! — Элоиза подошла ко мне, сверкая бездонными глазами и дорогим веером.
Она окинула меня насмешливым взглядом, заметив моё напряжённое выражение.
— Бедная ты моя, он тебя совсем бросил? Сразу после приезда? Невыносимо. Не стоит так волноваться, от этого личико блёкнет. Пойдём лучше в сад, я тебе кое-что покажу... Там так тихо, и есть одно местечко...
Помня приказ Рэналфа, я покачала головой, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.
— Нет, благодарю, Элоиза. Я лучше подожду мужа здесь.
В этот момент рядом с нами возник рослый гвардеец с таким ледяным выражением искусного убийцы в глазах, что меня оторопь взяла.
Но он смотрел не на меня, а на Элоизу, умело оттирая её от меня в сторону.
— Леди, у меня особое распоряжение генерала Рэналфа на ваш счёт. Вам приближаться к его супруге нельзя.
Рядом возникли ещё двое гвардейцев, таких же рослых и страшных, заслоняя меня от Элоизы.
Я успела увидеть раздражение на её лице, вдруг сменившуюся решимостью.
Прежде чем кто-то успел хоть что-то сделать, она эффектным жестом развернула веер другой стороной.
Мой взгляд невольно упал на странное, невероятно изящное причудливое сплетение перламутровых светящихся линий.
— Неяра, смотри, какая красота, — её голос прозвучал сладко-сладко. — Правда красиво?
Глава 42. Пещеры
Гвардейцы уже сомкнули руки на локтях Элоизы, совершенно бесцеремонно утаскивая её от меня.
Но я уже посмотрела... Увидела этот странный узор на обратной стороне её веера. Очень красивый узор.
В тот же миг, когда она сказала про красоту, а я мысленно с этим согласилась, кулон на моей шее — подарок Дамиана, стабилизатор моего дара — издал короткий, высокий звук.
От него по моей коже пробежала ослепительная волна жара, а затем — леденящий холод. Я почувствовала, как изящный камень рассыпается в пыль, опадая на кожу мельчайшей серебряной пылью.
Я изо всех сил вцепилась в свой контроль, натренированный Рэналфом, но всё было бесполезно.
Веера уже не было перед глазами, но линии остались в воздухе — они зашевелились, извиваясь и переплетаясь с невероятной скоростью.
Они перестали быть рисунком, став для меня реальностью, живой, дышащей паутиной, которая потянулась ко мне.
Зал, музыка, свет — всё поплыло, расплылось и исчезло в ослепительной вспышке.
Я почувствовала, как проваливаюсь в воронку, а чёрные нити опутывают меня с головой, затягивая в плотный, беззвучный кокон, погружая меня в темноту.
Сознание вернулось ко мне с резким, грубым толчком.
Я лежала на холодном каменном полу. Вокруг сновали люди в тёмной, грубой одежде. В ушах стоял оглушительный звон, но я понимала, что это не звук, а последствия мощного магического воздействия.
— Живо! — прорычал чей-то грубый голос.
Чьи-то руки грубо выдернули шпильки из моих волос. Драгоценности полетели на пол. Кто-то рванул моё роскошное бальное платье.
С меня стащили туфли, сдернули с запястья браслет, что дал Рэналф. Всё это было сделано с ужасающей скоростью.
Меня спешно, бесцеремонно, одели в грубое, просторное платье из неотбеленного холста.
Кто-то провел по моему лицу и рукам куском сажи, пачкая кожу. Потом на шею, на еще теплое место от уничтоженного кулона, упал знакомая, ненавистная тяжесть.
Тот самый амулет молчания, такой же, что вешали на меня в лесу.
Холод металла впился в кожу, и я снова ощутила леденящую пустоту внутри — свою магию, скованную и беспомощную.
Отчаяние, острое и беспощадное накрыло меня с головой.
Снова эта беспомощность! Я не могла пошевелиться, не могла издать ни звука. Только предательские слезы бессилия текли по моим грязным щекам.
Меня подхватили и понесли, куда-то из пещеры, освещенной тусклыми фонарями.
Потом — тряска, скрип колес, запах сена и лошадей. Я лежала на чем-то жестком, безвольно подскакивая на ухабах, и чувствовала, как по телу растекается апатия, которая была страшнее страха.
Я снова была вещью. Тюком. Как тогда.
Изо всех сил я боролась с собой, с путами чужой магии, с этой апатией, утверждающей, что всё бесполезно.
Но ни одна из моих попыток прорвать влияние амулета, даже сознательно его расколоть, не была успешной.
Путешествие заняло неопределенное время — час, два, целую вечность. Наконец, меня внесли в другое помещение — все такое же каменное, но более обустроенное.
Меня посадили на удобный стул с высокой спинкой.
Ко мне подошел высокий мужчина в темной, обманчиво простой одежде. Его лицо было жестким, а взгляд — холодным и расчетливым, но без тени той