— Что же, — немного запинается, с трудом подбирая максимально нейтральные и корректные слова. — Поздравляю вас с успешным завершением процесса.
Мы благодарим его словно заученными фразами и выходим в длинный, бездушный коридор. Молча, не глядя друг на друга, проходим по залитому холодным светом ламп коридору современного офисного здания. Стекло, хром и глянец. Идеальное место, чтобы похоронить семью без лишних эмоций и сантиментов.
На улице я останавливаюсь, как только за нами закрывается тяжелая стеклянная дверь, и делаю глубокий, судорожный вдох. Прохладный воздух свеж и немного колюч. Я на секунду закрываю глаза, подставляя лицо ветру.
И в этот самый момент Саша подходит ко мне снова. Его руки ложатся мне на плечи, и прежде чем я успеваю опомниться и отпрянуть, он наклоняется и целует меня в лоб. Этот жест, этот поцелуй таким знакомым, таким родным, таким бесконечно далеким и поэтому таким болезненным.
Я резко открываю глаза и отшатываюсь, будто от внезапного удара током.
— Что это сейчас было? Зачем ты это сделал? — голос дрожит, предательски выдавая все мое потрясение и смятение. — Объясни мне, зачем ты так постоянно делаешь? То ты холодный, безразличный, приносишь эти ужасные документы на развод, то вдруг позволяешь себе такие… такие жесты. То отталкиваешь, то приближаешь. То рушишь все к чертям, то целуешь в на прощание, как будто ничего и не произошло. Ты что, получаешь удовольствие, катаясь на этих эмоциональных качелях и катая по ним меня?
Он не отвечает на мои вопросы, не оправдывается и не объясняется. Только улыбается дежурной, ничего не значащей улыбкой, которая сводит меня с ума.
— Все обязательно будет хорошо, вот увидишь. Я буду звонить, обязательно буду спрашивать, как у вас дела, как ты, как Злата, буду приезжать. Не переживай так сильно, я же не пропаду совсем.
— Не нужно этого делать, Саш, — резко перебиваю его. — Не нужно этого притворства, этой игры в заботу. Не нужно делать вид, что тебе действительно не все равно. Просто иди уже своей новой дорогой, а мы пойдем своей.
— Еще как нужно, — вот он и согласился со мной, сам того и не поняв. Он сказал, что нужно, а не то, что он не притворяется. — Береги себя и Злату. Пока.
Он поворачивается и уходит. Я же, против своей воли, слежу за ним взглядом, и сердце замирает, когда я вижу куда он идет. Вернее к кому.
В стороне стоит молодая, очень молодая девушка с округлым животом не маленького срока. Она улыбается ему. Она ждет его.
Саша уверенно подходит к ней, она что-то говорит ему тихо, ласково положив руку ему на рукав. Он улыбается ей в ответ по-настоящему.
И тут до меня доходит. Он привел ее сюда. Сознательно привел свою беременную любовницу прямо на наш развод, чтобы она могла насладиться зрелищем, и морально добить меня.
Какая же он сволочь.
Глава 5
Мила
Он пришел, как и договаривались по телефону. Я открыла, кивнула на «привет» и молча прошла на кухню, оставив его в прихожей.
Из кухни видна часть гостиной. Я делаю вид, что мою чашку, уже вымытую до блеска, и смотрю на них краем глаза. Злата сидит на краю дивана, вся скрюченная, будто ее кто-то ударит. Саша опускается рядом, слишком бодро и непринужденно, как актер, играющий роль «любящего папы».
— Ну, здравствуй, моя девочка. Как ты? Соскучилась? — он говорит это так неестественно громко и пафосно, будто он пытается заполнить собой всю пустоту.
— А что, уже есть за что скучать? — парирует дочка, выпуская всю накопленную боль и злость. Она не смотрит на него, выражая дикое недовольство. — Ты ушел даже не попрощавшись со мной, как будто я лишняя деталь в твоей жизни.
Саша вздыхает на е слова, и мне интересно, что будет делать дальше.
— Злата, не надо такой язвительно. Я пришел серьезно поговорить. Твоей маме тяжело, а ты не помогаешь. Постоянные слезы, звонки мне на работу, сцены дома. Это не выход из ситуации. Так мы ни к чему не придем, и ты изведешь не только нас, но и саму себя.
Я не поняла, он там на нее свои грехи перекладывает? Похоже. Но если вмешаюсь, дочь меня не услышит.
— А как надо себя вести?! Сделать вид, что у меня все хорошо? У меня не получается! Пап, пожалуйста, просто вернись домой! Мы все можем начать сначала. Я буду идеальной, правда! Буду учиться так, чтобы тебе за меня никогда не было стыдно, буду помогать маме по дому, забью на все свои глупые кружки… Я все сделаю, только чтобы все было как раньше! Я буду той дочерью, которой ты захочешь гордиться!
Мне становится плохо. Я опираюсь о мойку, чтобы не упасть. Каждая ее фраза как нож в спину. Она просит за нас обеих, торгуется за наше прошлое, которого уже не вернуть. И мне стыдно, и больно, и безумно жаль ее, а Саша лишь качает головой.
— Златочка, остановись. Ты меня не так поняла. Ты и так самая замечательная моя девочка. Ты — моя гордость, и всегда ею была. Дело не в тебе, слышишь? Совсем не в тебе. Тебе не нужно ломать себя и под кого-то подстраиваться. Оставайся собой. Просто будь собой.
— Но если я и так замечательная, если ты мной гордишься… — ее голос дрожит, она хватает его за рукав, цепляется, как за спасательный круг, но все тщетно, — то почему ты ушел? Почему? Я не хочу чувствовать себя сиротой при живом отце!
Он хмурится, находит наконец повод проявить удобную для него суровость.
— Кто тебе такое сказал? Ты — моя дочь. Ты никогда не будешь сиротой, я никогда тебя не брошу. И если кто-то, хоть один человек, посмеет намекнуть тебе на такое, то дай мне знать. Я лично с ним очень серьезно поговорю. Поняла?
Теперь уже бывший муж играет в защитника. Это так на него похоже сейчас. Создать проблему, а потом героически решить крошечную, побочную проблемку, чтобы казалось, что закрыл ту самую глыбу.
— Тогда объясни мне почему? — она уже почти шепчет, и слезы беззвучно текут по щекам. — Объясни почему ты не хочешь остаться с нами? Мы же семья! Разве семьи не борются за друг друга?
Саша отводит взгляд, смотрит куда-то за ее спину,