— Какая романтика, — пробормотала я вслух, хотя губы у меня пересохли. — В стиле «любовь до гроба и ещё чуть-чуть сверху».
Зефирка молчал, но я чувствовала, как он наблюдает с внимательностью ястреба.
Я пролистала дальше.
«Он так наивен и глуп. Не хочет слышать и слушать, что я его судьба. Отрицает почему-то. Но я ведь его люблю, почему не может ответить тем же?»
Сердце ухнуло куда-то в пятки. Не знаю, ожидала ли я прочитать что-то другое, но видеть это чёрным по белому было… странно. Особенно учитывая то, что с каждой новой строчкой почерк менялся. И чернила тоже. Они становились багровыми, буквы кривыми, а в некоторых местах…
— Ох, Лайла, — выдохнула я. — Уровень: токсичность плюс мания преследования.
«Я слышу его голос в огне. Я вижу его силу в пламени. Он шепчет мне во снах… или это я сама шепчу себе его имя?»
Я закрыла глаза на миг, чувствуя, как где-то внутри поднимается тошнота. Теперь я поняла, почему Зефирка столько лет ходил с этим грузом. Жить под одной крышей с таким человеком — хуже любой тюрьмы.
Но мне нужно было читать дальше.
«Кровь на моих руках — это его имя. И если придётся убивать, я убью, лишь бы он остался.»
«З ачем ему свобода? Он уже запечатан мной. Пусть мир рушится, он всё равно МОЙ .»
Да-а, её знатно плавило от него.
«Когда я закрываю глаза — он рядом. Когда открываю — его нет. Это невыносимо. Это неправильно. Это моя кара».
Это был не дневник — а вопль. Не доверие, не тайна, не исповедь — а крик, застывший на бумаге. Каждая страница пропитана манией, его имя — десятки раз, снова и снова, вперемешку с рунами и заклинаниями, написанными то чернилами, то кровью. Иногда почерк превращался в хаос — рваные каракули, будто когтями поцарапанные по коже, иногда — в детские круглые буквы, от чего становилось только страшнее. Некоторые строки были перечёркнуты так яростно, что бумага прорывалась. Листы пахли гарью, многие были прожжены насквозь, словно слова сами вспыхивали от её одержимости. Это не записи. Это её безумие, запечатанное чернилами.
Листаю дальше, не желая вчитываться в каждое слово, будто могу заразиться этим безумием.
И тут глаз цепляется за строки на одной из последних страниц.
«Камень. Камень должен держать его. Но если он не освободится — я разорву кожу этого мира, лишь бы добраться до него».
У меня похолодело внутри. Это было уже не просто безумие ревнивой жены — а ключ. Намёк. Предупреждение. Камень… значит, выход всё-таки есть.
Я подняла глаза от страницы — и столкнулась с его взглядом. Зефирка стоял чуть в стороне, не двигаясь, словно высеченный из камня. В красных глазах — ни капли насмешки, только напряжённое ожидание.
Он не спрашивал, но я чувствовала, что он ждёт. Словно самыми костями чуял важность написанного, хотя читать не мог.
Мир будто замер: ни шороха за окном, ни скрипа половиц. Только мы вдвоём и эта книга, дышащая чужим безумием.
— Ну что там, ведьма? — голос его был тихим, но в этой тишине он прозвучал, как раскат грома. — Скажи.
Я сглотнула, чувствуя, как холодок скользит по спине. Он надеялся. И я не знала, что страшнее — сказать правду или промолчать.
Глава 5
— Там… есть зацепка, — выдохнула я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя сама знатно разволновалась. — Лайла пишет про камень. Что он держит тебя.
Красные глаза демона вспыхнули так ярко, что я едва не зажмурилась. Но прежде, чем он успел выдохнуть хоть слово, я резко подняла ладонь:
— Только не спеши радоваться. Она бредила, Зефирос. Каждая строчка там пропитана её безумием. Может, в этих словах есть истина, а может — просто мания.
Он молчал, но я видела, как сжались в кулак его пальцы, даже уловила хруст костей. В его взгляде мелькнуло что-то хищное и в то же время безнадёжно ждущее, словно инстинкты шептали ему, что я держу в руках ключ к его спасению. Для него любое слово было надеждой. А я страшилась, что эта надежда обернётся очередным провалом, который он уже не сможет вынести и остаться в здравом уме. А я-то вообще без понятия, как успокаивать слетевшего с катушек демона.
— Я прочту всё полностью, просто дай мне время, — хотела прозвучать спокойно и сдержанно, но в голосе всё равно проскользнула подрагивающая слабость. В горле встал тошнотворный ком: снова придётся к этой гадости прикасаться, снова вчитываться в каждое слово. А вдруг подсказка скрыта где угодно? Придётся проверять и на заклинания, и на прочие безумные идеи сумасшедшей.
Зефирос шумно выдохнул и провёл пятернёй по волосам. На миг закрыл глаза, словно пытаясь взять эмоции под контроль. Ноздри широко раздувались, ресницы дрожали, а вместе с ними вибрировал воздух вокруг, становясь тяжёлым, словно звеня от невыраженных чувств.
Я не умела словесно поддерживать кого-то — в этом была полным чайником. Но решила попробовать сделать хоть что-то, лишь бы не оказаться поджаренной и ещё и без союзника новоиспечённого.
Вскочила резко со старинного кресла, из-за чего оно издало противно-недовольный скрип, и за два шага оказалась возле демона.
Он поднял веки — и у меня защемило что-то в груди. Такой… обнажённо-уязвимый, измученный. И в то же время опасный: взгляд всё ещё сверкал, как у хищника, загнанного в угол. Я не удержалась и просто притянула его за мощную шею к себе.
Зефирос удивился, но послушно нагнулся.
От густого сладкого аромата у меня едва не закружилась голова. К горлу подступил жар, ладони вспотели, пальцы дрожали, сминая ткань его рубашки. Я зажмурилась и продолжила обнимать его. Почему? Потому что ничего лучше не придумала. Толкать ободряющие речи и врать про беззаботное будущее не умела, да и смысла не видела. Поэтому наивно надеялась, что хотя бы так смогу поддержать его в этот момент.
Зефирка шумно втянул воздух во все лёгкие, от чего его грудь стала ещё ближе ко мне, а потом так же тяжело выдохнул, утыкаясь носом в изгиб моей шеи. Горячее дыхание щекотало кожу, пробегая мурашками вниз по позвоночнику, и я судорожно сжала пальцы на его затылке, стараясь не выдать дрожь.
Секунда — и меня будто перехлестнуло: всё это ощущалось слишком правильно. Словно я всегда должна была быть именно здесь, в его руках. Будто в мире не существовало другого места, где я могла бы чувствовать себя