А если нет? Каковы шансы? Я интересна ему как «девушка на один раз» или это что-то большее? А вдруг мне померещилось?
И лишь позволив себе представить, что было бы дальше, если бы я позволила ему себя соблазнить, я уже падаю в пропасть: передо мной видение – Адамов во всей своей брутальной красе. С голым торсом, весь мокрый. В одних плавках выходит из воды. При виде этой картинки у меня поднимается температура, а во рту пересыхает. В прямом смысле слова.
Я трясу головой, пытаясь стряхнуть с себя морок. Прикладываю ладони к горящим щекам. Но он слишком горяч. По его стальному прессу, очерчивая рельефные кубики, стекают капельки воды. Грудные мышцы красиво движутся при ходьбе, так и маня прикоснуться к ним руками. Его тело роскошно – словно с обложки журнала, а под плавками вырисовывается что-то весьма и весьма…
– Так что, Вольская, выбора у тебя нет! – радостно сообщает командир.
– А? – морщусь я, не понимая, о чем они.
Эта заставшая врасплох горячая фантазия совершенно сбила меня с толку.
– Не возьмут тебя сниматься для календаря, никто из нас тоже сниматься не будет.
– А-а, – тяну я.
Вот бы земля разверзлась и поглотила меня прямо сейчас. Мне не место среди нормальных людей. Одно неоднозначное слово от моего врага, и я уже представляю его голым и раздумываю, готова ли заняться с ним сексом. Безнадежная, не умеющая извлекать опыт из прошлых ошибок дуреха.
– Мы почти на месте, – предупреждает водитель.
И я мгновенно собираюсь с мыслями. Проверяю обмундирование и оборудование. Автомобиль останавливается у небольшого барака с выбитыми окнами на краю автотрассы, и мы выбираемся из салона.
– Мы пытались потушить сами! – выбегает нам навстречу черный человек. Судя по голосу, женщина. Лицо в саже. – Там, там! – указывает она на валящий из окна дым.
– Сюда! – кричит второй черный человек, выбегая из барака нам навстречу.
Командир отправляет нас внутрь, мы надеваем маски и входим. Бегло осмотревшись внутри, Никита докладывает, что площадь возгорания небольшая, и мы обходимся одним огнетушителем. В пустой комнате брошенного барака действительно нечему особо было гореть, кроме мелкого мусора – тот вспыхнул быстро и ярко, и из-за этого было очень много дыма. Повезло, что мы прибыли вовремя и не дали огню перекинуться на стены и распространиться по всему зданию.
– Мы с Мишей это… зашли ну… уединиться немного, – слышится голос девушки сквозь открытое окно, когда шипение огнетушителя стихает. – Амурные дела, понимаете? Никогда не знаешь, где приспичит.
Я проверяю мусор под ногами и, убедившись, что тот больше не дымит, проливаю еще раз – на всякий случай. Невольно отмечаю те участки, где огонь сильнее повредил половицы – вероятно, сюда попала горючая жидкость, которую швырнули в здание.
– Не будешь ведь прямо на улице, – объясняет дама. – Мы ведь культурные люди!
Я не выдерживаю и выглядываю в окно. Это Данила, он уже на месте: вот и его красно-белый автомобиль стоит неподалеку. Адамов опрашивает свидетелей. И только сейчас я вижу, что оба – и мужчина, и женщина – без определенного места жительства. Давно немытые, плохо одетые, с грязными сумками наперевес. Ну, ясно – уединились в заброшенном бараке для интима. Вот ловкачи, тут ведь даже матраса нет!
– Даже у бомжей есть пара, а у тебя нет, – шепчет Илья, потеснив меня в оконном проеме.
– Кто бы говорил. – Я пихаю его локтем и, натолкнувшись на взгляд Адамова, скрываюсь обратно в темноту.
Почему мне так неловко под его взглядом? Как будто огонь под кожей разгорается.
Я беру огнетушитель и выхожу из здания.
– Нет, мы не видели, кто это был, – признается женщина, хихикнув. – Заняты были. Услышали только, как что-то ударилось об пол, а потом как вспыхнуло! – Она взмахивает руками, изображая пламя.
– Да, – скромно подтверждает мужчина. – Моя Лялечка не растерялась, начала курткой сбивать огонь, а я оттаскиваю ее и говорю: «Опасно! Я сам! А ты пока звони пожарным!»
– У них и телефоны есть, – замечает Илья, проходя мимо меня, снимающей шлем-каску, маску и снаряжение возле машины.
– Как же без телефонов-то сейчас? – улыбается дама, которую ее рыцарь нежно зовет Лялечкой. – А вот куртку жалко, – она поправляет телогрейку с чужого плеча: очевидно, тоже с плеча рыцаря. – Без куртки еще холодно.
– Пока никуда не уходите, – просит их Данила.
Затем обменивается мнениями с нашим командиром и направляется к нам. У меня сердце замирает в груди, когда я вижу, как он сокращает расстояние между нами. Смотрю на него искоса, не хочу, чтобы Адамов понял, что наблюдаю за ним, но Илюха, подлец, наклоняется, чтобы шепнуть мне на ухо так, чтобы слышала вся улица:
– Вон, твой идет. Соскучился, наверное, уже по тебе.
Я одариваю его придушила-бы-тебя-голыми-руками взглядом, делаю шумный вдох и оборачиваюсь.
– Вольская, на пару слов, – говорит Данила, приблизившись.
Чертов айсберг – ни один мускул на лице не дрогнет. Адамов – само безразличие. Не устаю поражаться его бесчувственности.
– Конечно, – отвечаю я, и мы отходим в сторону.
– Мне нужно тут все осмотреть и опросить посетителей придорожной забегаловки через дорогу – может, кто-то из них мог что-то видеть.
– Угу, – киваю я, еще не понимая, как это касается меня.
– Тот же почерк? Это наш поджигатель?
– Думаю, да.
Он хмурится. Я внимательно смотрю в его глаза в поисках хоть каких-то эмоций, но, клянусь, Адамов – чертов робот. На его красивом лице полный штиль. Ни одной эмоции. Сам черт не разберет, о чем он думает.
– Тогда стоит проверить, есть ли камеры на трассе. Может, удастся проследить его путь.
А эта щетина… Она стала немного длиннее. Интересно, колючая? Или мягкая. Если прикоснуться к ней кончиками пальцев, мягко погрузить в нее губы… А если… сесть… сверху… что это будут за ощущения?
– Тебе плохо? – наклоняется он.
– Что? – вздрагиваю я.
– Как ты себя чувствуешь? – Данила заправляет мне выбившийся из косы локон за ухо. – Все в порядке?
Его губы так близко. И эти светло-зеленые, как морская волна, глаза. И густая темно-русая борода. Чертова сексуальная борода! Я снова вижу это бесстыдство у себя в голове, эту обжигающую фантазию – его лицо между своих ног, и каждая клетка моего тела превращается в электричество и трепещет от желания воплотить ее в реальность.
– Да нормально все, – заверяю