Первое, что я увидел, обернувшись назад, к свету из пролома, был конец «Гордости». Мой флагман, объятый дымом и пламенем, с горящим левым бортом проносился в отдалении, накренившись. Он задел шпиль одной из внешних башен, вывернув его с корнем, и, неумолимо теряя высоту, камнем ушёл вниз, за край острова-плато, в бездну неба.
Сердце сжалось в груди.
Вот она, цена отвлекающего манёвра.
Но времени на скорбь не было.
Его не было вообще.
Мы внутри.
В логове.
Я сполз со спины Сереброкрыла, помогая Ольге. Мы стояли в туннеле.
Стены… Это было нечто среднее между пещерой и внутренним органом. Основа, твёрдая и ребристая, напоминала фарфор или обсидиан, но была пронизана сетью пульсирующих жилок, излучавших тусклое, алое, биолюминесцентное свечение. Они сходились и расходились, создавая сложные узоры. Пол под ногами был упругим, слегка липким.
— Боги стихий… — прошептала Мирослава, прижимаясь к Фердинанду. — Это же…
— Артерии. Нейронная сеть, — хрипло закончил я. Мой ум лихорадочно цеплялся за аналогии, пытаясь рассуждать трезво и здраво, не поддаваться эмоциям. — Материал — биокерамика. По всей видимости, секретируется рабочими из минералов и органики. Эти жилы… Это не просто подсветка. Это система передачи. Пульсация синхронизирована. Частота постоянна. Мы внутри единого организма.
Я вытащил серебряные часы. Три стрелки, обычно указывающие на антимагию, теперь бешено дрожали, но все они, как заворожённые, смотрели вглубь туннеля, туда, где свет становился гуще, а пульсация — ощутимее, отдаваясь лёгкой вибрацией в костях.
— Мы на правильном уровне, — пробормотал себе под нос. — Ошибки быть не может. Наша цель там.
Мотя, дрожа всем телом, высунул нос из-за отворота и жалобно запищал.
И тут стены зашевелились. Не метафорически. Из щелей между плитами биокерамики, из тёмных ниш и с потолка посыпались муравьиды. Небольшие, размером со среднюю собаку.
Короткая и жестокая стычка была больше похожа на работу мясорубки, чем на бой. Виверны, оказавшиеся в тесноте туннеля, пришли в ярость. Сереброкрыл одним ударом хвоста смёл полдесятка тварей, размазав их по пульсирующей стене. Другие ящеры рвали когтями и сокрушали челюстями. Кучумов, не дожидаясь приказа, швырнул в сгусток врагов огненный шар.
Эффект был предсказуем. Шар, достигнув первой же твари, не взорвался, а словно рассеялся, поглощённый её телом. Муравьид лишь дёрнулся, покрытый дымком, и пополз дальше.
— Врождённая антимагия! — крикнул Павлов. — Напрямую магией не пробить!
— Зато работают сталь и когти! — рявкнул Цеппелин, выхватывая карабин. — Или бейте много раз подряд, их защита имеет порог!
Да, их защита была не как у моего модуля, создающего поле абсолютного подавления. Это больше похоже на индивидуальный щит, абсорбирующий определённое количество магической энергии. Пробить можно. Но ценой времени и сил, которых у нас не было, надо быстрее двигаться вперёд.
Мы проложили путь, оставляя за собой лужу слизи и осколков хитина. Но шум, конечно же, привлёк внимание. Из боковых проходов и из-за поворотов стало вываливаться всё больше тварей, и эти уже были покрупнее. Муравьиды не атаковали сломя голову, а начали окружать, пытаясь отсечь путь назад.
Кучумов оглянулся на пролом, через который мы проникли: прямо с улицы по стенам заползали новые волны врагов.
— Их слишком много, — сказал маг спокойно. Его лицо, испачканное копотью и кровью, было сосредоточенным. — Если зажмут тут, не выйдем.
Виталий посмотрел на меня, и в его глазах я увидел решимость дойти до конца, зеркальную моей собственной.
— Я остаюсь, — заявил маг. — Создам в проходе огненную завесу. Будет горячо. Надолго.
— Кучумов… — начал было Павлов.
— У меня полный запас макров, — перебил его огневик, похлопывая по кошельку с кристаллами. — Их хватит надолго. Идите, я прикрою.
Виталий развернулся и, не дожидаясь ответа, пошёл назад, к пролому. Его руки уже светились багровым заревом.
А мы бросились вперёд по туннелю. Через несколько десятков шагов услышали сдавленный рёв, и за нашей спиной вспыхнуло ослепительное белое пламя, затопившее проход липким и палящим жаром. Стрёкот муравьидов на мгновение потонул в шипении сжигаемой плоти.
Туннель начал сильно ветвиться, превращаясь в лабиринт. Ловушки становились частью архитектуры. С потолка свисали липкие прозрачные нити, которые, стоило к ним прикоснуться, мгновенно сокращались, пытаясь утащить жертву в тёмную расщелину. На полу зияли ямы, заполненные бурлящей кислотной жижей. Стенки проходов иногда смыкались с тихим шуршанием, и только быстрая реакция или удар виверны могли заставить их отступить.
Сереброкрыл, ведомый Ольгой и каким-то своим внутренним чутьём, выбирал путь.
Мотя, сидя у меня на плече, тыкался влажным носом в щёку и пищал, когда нужно было свернуть в тот или иной проход. Его инстинкты, настроенные на опасность, странным образом совпадали с направлением, которое показывали мои часы.
Через несколько минут блужданий мы вышли на огромный перекрёсток. Несколько проходов сходились в обширную куполообразную залу. И она была полна. Не слепыми рабочими, а солдатами.
Крупнее, массивнее, с более толстым хитином и устрашающими режущими мандибулами.
Охранники цитадели. Они стояли молча, рядами, словно только и ждали нашего появления.
Павлов, не теряя ни секунды, выступил вперёд. Его руки взметнулись вверх.
— Они мои! — крикнул он.
С кончиков его пальцев ударили не просто молнии, а целые каскады электрических разрядов, которые, попав в тварь, перескакивали на следующую. Воздух наполнился треском и запахом горелой хитиновой брони.
Это сработало. Антимагическая защита солдат не выдерживала сокрушительных и многочисленных электрических ударов. Твари корчились, дымились, падали. Но их были десятки. Сотни. И они начали двигаться вперёд, давя павших.
— Евгений Константинович! — крикнул я.
Но он не обернулся, а лишь махнул рукой.
— Я задержу их! Идите дальше! Вперёд, к цели! — голос мага был спокоен.
Старый путешественник стоял, раскинув руки в стороны, как дирижёр апокалипсиса. Между рядами колонн начали вспыхивать и плясать новые молнии, создавая временный смертоносный барьер.
Мы рванули в один из проходов, который Сереброкрыл, кажется, выбрал инстинктивно, а Мотя подтвердил пронзительным визгом. Оглянувшись, я увидел, как фигура Павлова растворяется в ослепительном сиянии его собственной мощи, вокруг которой уже смыкался тёмный, шипящий клубок хитина.
Группа таяла.
Остались я, Ольга, Соня, Мирослава, Фердинанд, Софья и Сереброкрыл с тремя сородичами.
Цена входа в логово росла с каждым шагом.
Туннель сузился, упершись в нечто, что не было ни дверью, ни стеной. Это была гигантская пульсирующая биологическая мембрана. Она переливалась перламутровыми оттенками, сквозь полупрозрачную толщу пробивалось тусклое багровое сияние. От неё исходил мерный гулкий звук: бум… бум… бум…
Это был не стук сердца, а нечто более мощное, низкочастотное, отдававшееся в грудине.
Ритм всей колонии.
Мотя забился в