Начали мы выступать с концертами — сначала у себя в колхозе, потом и в Доме культуры. Примитивно все — и подготовка, и исполнение, но успех был немалый.
Кроме этих хоровых песен, мы с Марусей и с супругами Барабанкиными (сразу же по приезде в Сухобузим познакомились с милой Евгенией Федоровной) пели на концертах сольные вещи, а то и ансамбли. В общем — «поднимали культурную жизнь» района.
Однажды председатель колхоза предложил мне поехать на грузовой машине по колхозным делам в Красноярск. Отлично! Заодно надо купить себе там на толкучке самое необходимое из одежды — платье, туфли, пальто. У Маруси есть и платье, и туфли моей мамы, да и что-то из своего сохранилось, а я — совсем раздета.
Двинула я в Красноярск — впервые за все годы решилась не отправлять заработанные деньги по почте, а истратить их на себя.
В Красноярске побыла несколько дней, устроили меня па квартиру к одинокой солдатке. Города почти не видела, но быстро провернула колхозные дела и удачно сделала покупки; красивое немецкое платье — черное, из плотного шелка с белой отделкой, черные же, тоже немецкие, туфли, отрез серого английского драпа на пальто. Вся эта роскошь стоила сравнительно недорого, пальто мне тут же сшила портниха. В Сухобузим я приехала, превратившись из Золушки в принцессу.
Глава V. Я ПОДНИМАЮ ГОЛОВУ
Было это в разгаре зимы. Вскоре после моей поездки купленные вещи мне очень и очень пригодились. Приближался день первых после начала войны выборов в Верховный Совет. Кандидатом в депутаты выдвинули партийного работника одного из сел Сухобузимского района. В честь этого события районное начальство решило организовать в том селе торжественное собрание и после него — концерт. Первый секретарь райкома Рожнев, приятный человек, в лице и в движениях много мягкости — мы уже раньше были знакомы, он заходил в колхозную контору и беседовал со мной, да и на концертах слушал меня,— присылает за мной курьера, приглашает зайти к нему в райком.
Конечно, пошла. Рожнев, первый человек района, высокое начальство, принимает меня на редкость приветливо и просто. Просит принять участие в предстоящем завтра концерте.
«Вы поедете со мной, в моей кошевке,— говорит он.— Тулуп мы вам достанем, и ночлег в том селе обеспечим»
На следующий день надеваю на себя все новое и иду в райком. Дело к вечеру Рожнев уже ждет меня. Помогает влезть в огромный теплый тулуп, усаживает в кошевку — небольшую санную повозку на двоих,— и мы едем. Дорога неблизкая, мой спутник все беспокоится, не замерзла ли я, кутает мне ноги в теплую кошму К зданию клуба подъехали почти к началу торжественной части. Рожнев идет в президиум, я — в зрительный зал.
Сижу в середине зала. Со сцены говорят о выборах, о значении их в приближении Победы, в мирном социалистическом строительстве, рассказывают биографию кандидата в депутаты. Я и слушаю, и не слушаю Все нарастает во мне какое-то смутное волнение Тут и поездка с Рожневым, и его доброе отношение ко мне, и то, что я попала в совершенно незнакомую обстановку и здесь, в этом зале, вскоре буду петь.
Смотрю — справа от меня, чуть впереди, сидит красивый смуглый человек средних лет. В военной форме, на груди — орден Суворова, еще несколько,— это я увидела, когда он повернулся ко мне, будто почувствовал мой взгляд. Мужественное, приятное лицо. Смотрю на его профиль и думаю о том, что четыре года назад стоило мне глянуть на такого мужчину — и какая-то струнка в его душе наверняка дрогнула бы в ответ на мой взгляд. А сейчас. Постаревшая, униженная с этим столь незаслуженно прилепленным клеймом антисоветчика — и это я, так любившая, несмотря на нелегкие обстоятельства, нашу жизнь, наших людей, все, меня окружавшее,— сейчас кому я нужна? На меня смотрят с жалостью, бывает, что к этой жалости примешано немного уважения, вызванного моей работой, и все. И вот, впервые за эти трудные годы, сладко прихлынули к моему сердцу отголоски далеких прежних радостей. Но тут меня приглашают на сцену, и эти робко проснувшиеся чувства снова уходят куда-то далеко.
Знакомят с баянистом, наскоро репетируем. Начинается концерт, я пою, вызывают на «бис», все хорошо. Только закончился концерт — Рожнев уже ищет меня за кулисами, приглашает на банкет, который состоится в одной из комнат за сценой.
Меня? На банкет? Быть не может! Ведь там будет сплошное начальство... Но тут же мелькнуло мелкое, женское: ведь я уже не в той рвани, в какой ходила здесь все годы. Что ж, иду с Рожневым на банкет.
Длинный стол, уставленный согласно тому времени скромными закусками. Но все же я вижу не только винегрет и соленые огурцы, но и тарелку с жареным мясом, с холодцом. Поблескивают два графина с водкой. Рожнев гостеприимно усаживает меня за стол, и вдруг...
Рядом со мной сидит тот самый военный с орденами, на которого я смотрела, сидя в зале. А напротив меня — Рожнев. Сердце дрогнуло: что-то новое входит сегодня в мою жалкую жизнь. А вокруг — сплошное начальство: все три секретаря райкома, председатель райисполкома, начальник районного отделения НКВД, конечно, кандидат в депутаты Верховного Совета, в честь которого все это устроено. Кроме меня, еще одна женщина — инструктор райкома... И... тут же знакомый мне Лалов. Я сразу узнала его — высокий, с грубым лицом.
Впился в меня недовольным, придирчивым взглядом. «И для чего ее сюда позвали?» — читалось в этом взгляде. А я думаю: «Смотри, смотри!» Даже показалось в эти минуты, что мы с ним на равных, и это чувство опьянило меня, захватило все мое существо, наполнило жаждой жизни, жаждой обновления.
Сидим, едим, пьем. Тосты за кандидата. Мои соседи по столу ухаживают за мной, подкладывают на тарелку, наливают в рюмку — особенно тот военный, он оказался директором большого совхоза. Выпиваю одну рюмку, за ней — другую и ощущаю поначалу робкое, а потом все более острое, все более пьянящее чувство возвращения к жизни.
И тут совершается чудо: после