Лишь одна тень скользнула по светлому свадебному полотну — Карина. Она, томясь любопытством, хотела непременно обойти все комнаты, но Егор, твердый и непреклонный, впустил лишь родных. Карина фыркнула и, уходя, бросила Марине с порога:
— Завтра я уеду. Меня больше ничего тут не держит. Все оформлено.
Марина, переполненная тихой радостью этого дня, нашла в себе лишь светлые слова:
— Хорошо. Прощай. И будь счастлива.
Карина на миг замерла, удивленно глянула на Марину — на эту девушку в скромном, но красивом платье, — кивнула и растворилась в сумерках.
Когда разъехались гости и, благословив, отбыли в город родители, в доме воцарилась глубокая, звенящая тишина. Марина с Алей собрали посуду в большой таз, отложив мытье на утро. И в этой тишине Марину вдруг охватило сладкое, щемящее волнение. Первая брачная ночь… Первая в обоих мирах.
Уложив младших в одной из трех спален, Егор тихо взял жену за руку.
— Пойдем, — сказал он, и голос его звучал как-то по-новому, низко и тепло. — Покажу тебе одно созвездие.
Он вывел Марину во двор, помог подняться по лестнице на чердак, а оттуда на крышу, откуда открывался вид на деревню и красиво текущую реку. И Марина вскрикнула от восторга, забыв все на свете.
Небо. Оно было не просто черным. Оно было живым, бархатным и бездонным, будто вытканным из самой темноты. И на этом бархате горели, искрились, переливались мириады звезд — таких ярких, таких близких, что, казалось, протяни руку, и пальцы ощутят их ледяной, колющий жар. Млечный Путь раскинулся через весь свод ослепительной, призрачно сияющей рекой, заливавшей мир таинственным серебристым светом. Это было захватывающее дух зрелище, чистое и величественное, от которого щемило сердце и хотелось плакать от необъяснимого счастья.
Егор помог жене сесть, опустился рядом, наклонил голову к Марине, его теплое дыхание касалось ее виска. Марина нежилась в крепких объятьях, прижимаясь к широкой груди, губы Егора коснулись маленького уха в нежном, едва уловимом движении.
— Видишь ту, самую яркую? — прошептал он, вытянув руку и указывая на небо; от его шепота по коже пробежали мурашки. — Это твоя звезда. Зажглась сегодня.
Марина медленно повернула голову. Их взгляды встретились. В серебряном свете звезд его глаза были темными, как лесная глушь, но в их глубине плясали те самые искры, что горели над ними. В ее — отражалось целое небо, широкое и ясное. Она видела в его взгляде восхищение, бережность и ту жажду, от которой у нее перехватило дыхание. Их губы, приоткрытые от волнения, были так близко, что она чувствовала его теплое, пряное дыхание.
Мир сузился до этого взгляда, до пространства между их лицами. Они ласкали друг друга мыслями, читали в глазах целые истории обещаний и трепетного ожидания. Он медленно, будто боясь спугнуть, приблизил лицо. Его рука мягко скользнула по ее щеке, большие пальцы коснулись уголков ее губ.
И тогда их губы встретились.
Это был не поцелуй. Это было прикосновение, легкое, как дуновение ветерка с того самого звездного поля. Соприкосновение двух теплых, мягких очертаний, робкое и невероятно интимное. Он позволил себе роскошь медлительности: его губы мягко исследовали контур ее губ, скользили, прикасались, словно читая по ним тайную надпись. И она ответила ему — так же нежно, так же трепетно, позволив губам слиться в едва уловимом, сладком движении. В воздухе запахло хвоей, ночным цветком и чем-то бесконечно желанным. Это был поцелуй-обещание. Поцелуй-начало, от которого кружилась голова и все внутри замирало в сладком, возбуждающем трепете.
Поцелуй сам собой перешёл в неспешные, едва уловимые прикосновения, а затем и в лёгкую, счастливую паузу. Их лбы остались прижатыми друг к другу. В глазах Егора пылали уже не искры, а целый пожар.
— Моя жена, — выдохнул он, и это звучало как самая страстная клятва под их безмолвным, сияющим небосводом.
Глава 40
Первое утро в своем доме встретило Марину полнозвучным хором пробуждающегося леса. За высоким окном, выходящим на опушку, не просто щебетали, а звенели, переливаясь, первые дерзкие соловьиные трели. Им вторили певучие, будто вопросительные флейтовые свисты зарянок, а где-то в глубине ветвей старательно выводил свою незатейливую руладу пестрый зяблик. Сквозь приоткрытую форточку лился чистый, живительный воздух. Она потянулась, и тело отозвалось приятной, смутной усталостью.
— Спи, дорогая, любимая, — прошептал Егор, мягкие губы ласково коснулись ее щеки, виска, уголка губ. Он поправил одеяло, тёплая, надёжная ладонь на миг задержалась на ее плече. — Сегодня я сам приготовлю завтрак.
— Хорошо, — прошептала Марина, чувствуя, как по лицу разливается краска. Она прикрыла глаза, спрятав смущенную улыбку в складках полотняной подушки, которая чуть заметно пахла душицей.
Егор ушел, и комната наполнилась тишиной, которую лишь подчеркивало мягкое поскрипывание половиц из соседней комнаты. Спальня была просторной и светлой. Лучи восходящего солнца золотили краешек широкой кровати с резным изголовьем, ложились на дощатый пол и на массивный дубовый шкаф в углу. Уютный, прочный, он стоял в доме Егора в ожидании вещей хозяйки. Марина лежала, прислушиваясь к новому для себя утреннему покою, и сердце ее было переполнено счастьем.
Не прошло и десяти минут, как дверь тихо скрипнула и приоткрылась. В щель просунулась сначала голова Алевтины, а следом, стараясь быть незаметным, — Сени.
— Сестрица, как ты себя чувствуешь? — Аля, словно заговорщица, опустилась на колени у кровати и прошептала с серьезным видом.
— Всё хорошо, — улыбнулась ей Марина, откидывая прядь волос со лба. — А вы-то чего тут делаете?
— Так ведь нужно идти огород полоть, курочек покормить, — оживилась Аля. — Уверена, что Каринка еще спит. А в огороде, представляешь, сорняки опять полезли! Через недельку уже картошку окучивать придётся. И салат часть уже тянется — такой нежный, сочный. Как думаешь, продадим или с Кариной поделим и себе на стол возьмем?
Марина замерла на миг. Радостная суета детей столкнулась в ее мыслях с тихой пустотой, которую оставит после себя Карина. Как сказать им? Пока не надо. Пусть это утро останется безмятежным.
— Вы правы, деловитые вы мои, — ласково сказала сестра, садясь на кровати. — Пора вставать. Позавтракаем, и я с вами пойду, пока не жарко. В три пары рук мы с этими сорняками быстро управимся. А теперь бегите умываться да за стол, я скоро подойду.
Переодевшись в привычное, простое платье из прочной ткани, Марина подошла к шкафу. Свадебный наряд, еще хранивший в складках запах вчерашнего праздника