Пока...
Пока речь не заходит обо мне.
Через стекло доносится обрывок фразы:
- ...в Сочи сейчас цены, будто на Мальдивах...
Слышу голос Бори - густой, уверенный, каким он говорит, когда хочет произвести впечатление. - Какая разница, сколько стоит. Главное, чтобы Анисе нравилось.
Я отвлекаюсь от пятна. А что, приятно. Пускай при мне он сухарь, а с мужиками смотри какая тонкая душевная организация открывается. Наверное, ему нужно почаще встречаться такими мужскими компаниями. Мозги прочищает. Другой, молодой и звонкий голос, который я не могу узнать, произносит с искренним восхищением:
- Вот бы так, прожить столько лет вместе и так... бережно друг о друге отзываться. Мечта. Уголки губ непроизвольно поднимаются в улыбке. Тронуло. Мило. Поправляю последнюю складку, уже собираюсь отойти. И тут раздается Борин ответ. Его тон меняется, становится назидательным, так он обычно поучает молодых сотрудников в нашей фирме. - В какое-то время, синонимом прочности становится скука. Все завидуют прочному браку, но никто не хочет скучный. Так что мой совет - не торопись жениться. Я замираю с рукой на шторе. Не больно. Не обидно. Сначала просто неловко, будто услышала пошлый анекдот в приличной компании. Потом накатывает волна раздражения.
А эти то, эти, поддакивают, хихикают. Ну-ну. Интересно, были бы все эти альфа самцы такими смелыми, если бы их жены сейчас узнали, о чем они тут разговаривают? Не уверена. Уходить теперь не хочется. Хочется дослушать до конца. Тем более в разговор вмешивается Давид, наш бывший партнер по бизнесу.
- Странно слышать такой совет от человека, который женился тридцать лет назад, и сегодня собрал нас всех по случаю юбилея своей свадьбы.
Я невольно киваю. Ну вот! Есть же адекватные мужчины. Мне даже становится легче. Но ненадолго. Борис фыркает. - Ладно, дружище – в голосе странное снисхождение. Будто Боря воспитатель в ясельной группе. - Объясню на понятном тебе примере. Назови своего любимого писателя. - Допустим, Лев Толстой. - Монументально. А какая книга? -Допустим, Анна Каренина. - Просто прекрасно! – Боря радуется так, будто услышал что-то невероятное. – У Анисы это тоже любимая книга. А скажи тогда, сколько раз ты читал Каренину?
- Дважды. В школе и уже взрослым, - нехотя тянет Давид. - Всего два? - Борис изображает изумление. – Ну, это даже несерьезно. Это же не тупой комикс, а твоя любимая книга. Ты ее выбрал, ты ее любишь, и всего лишь два. Какое-то неуважение даже. А попробуй прочитать Каренину в третий раз. И в четвертый. А потом в пятый. Из раза в раз, из года в год. Каждый день. Пока не выучишь наизусть каждую запятую, каждое слово, каждую букву. Что, не хочешь? - Ты сравниваешь теплое с мягким.
- Я вообще не сравниваю. Мужики, я разве сравниваю? Я говорю о книге, а ты, Давид, о чем? Не думал же ты, что это все про Анису? Господи, ну у тебя и фантазия. Моя Аниса чудо, я ее обожаю и проживу с ней еще столько же к тем тридцати, что мы уже прожили, вот тебе крест!
Раздается дружный гомон, и смех тех, кто поддержал ужасную, унизительную шутку моего мужа.
Наверное, лучше было уйти сразу. Потому что сейчас у меня не получается – ноги прилипли к полу и не слушаются. Понимаю, что нужно успокоиться. О том, чтобы выйти на веранду и отдать Боре чертовы сигары и речи быть не может. В таком состоянии я себя не контролирую. Я сразу себя выдам. Наверняка, они что-то заподозрят, когда я начну избивать Боря тяжелой деревянной коробкой.
Я выдыхаю, считаю до десяти, как вдруг дверь открывается и в комнате появляется мужская фигура. Я сразу узнаю Давида, он на голову выше друзей мужа.
- Аниса, не ожидал тебя тут увидеть, - Давид отводит глаза в сторону. – Все не было минуты сказать, какой вкусный ужин ты приготовила. У тебя золотые руки!
Эта вежливость сейчас неуместна. Не могу вести светские беседы, когда внутри все горит.
- Давид, не утруждайся, - отвечаю ровным, лишенным эмоций голосом, - если ты пытаешься, понять, как давно я здесь стою, и что именно слышала, то скажу сразу, - стою давно, слышала все!
- Понятно, - кивает он.
И на этом все. На самом деле не стоило ждать другой реакции от Давида. Он всегда был таким – немного заторможенным. Я даже думала, что это национальная грузинская черта, что они все ведут себя так – холодно и отстраненно. Пока мы с Борей не поехали в Тбилиси. Там я увидела, что грузины вообще-то очень эмоциональные люди, просто конкретно наш вот такой, «бракованный».
От его спокойного ответа становится неловко. И зачем я так? Это же не он меня обидел, а Боря. Давид вообще в этой истории ни при чем.
- Прости, пожалуйста, - вытираю лоб рукой, - я сегодня сама не своя. Наверное, просто устала.
Давид кивает, а потом замечает коробку зажатую, под мышкой.
- Не знал, что ты любишь сигары.
- А я и не люблю.
- Серьезно? Наверное, ты просто делаешь что-то не так, пойдем, научу.
Мягко, и до того незаметно, раз я даже не поняла, что происходит, Давид выводит меня из комнаты в коридор, и оттуда во двор прямиком к беседке.
Здесь дышится легко и свободно. Воздух пахнет мокрой от дождя землей и листьями. Он обволакивает как одеяло, и защищает тебя от горькой осенней прохлады. Я выдыхаю. И, кажется, чуть сбивается надоедливый, тревожный пульс.
Давид отпускает мою руку,