Боря закатывает глаза и выдыхает до того драматично, будто я только что отказала умирающему в лечении. Он с шумом откидывается на спину, заложив руки за голову.
- Не хочешь секса, тогда давай спать, - бормочет он, глядя в потолок. - Выключи свет. Какая удивительная, тотальная глухота. Его нежелание видеть и слышать ничего, кроме собственных позывов. От этого у меня сводит зубы.
- Не могу, я читаю, - отвечаю я, нарочито четко перелистывая страницу. Он с усмешкой поворачивается ко мне.
- Сколько можно? Все не начиталась? Я отрываю взгляд от книги и смотрю на него прямо. Впервые за тридцать лет брака хочется сказать мужу гадость.
- Некоторые книги можно перечитывать постоянно и каждый раз находить там что-то новое. Как Анну Каренину, например. - Говорю я абсолютно ровным, почти бесстрастным тоном. - Жалко, что ты ее так ни разу и не открыл. На Борином лице появляется простое, глупое недоумение. Он моргает, переваривая. А потом издает короткое, хриплое «кря», которое резко превращается в громкий заливистый хохот. Боря бьет кулаком по матрасу, закидывает голову, сотрясаясь от смеха. - Ну, Аниска, ну даешь! – хрипит он. - А тебе не говорили, что подслушивать нехорошо?
- Наверное, я пропустила этот урок. Как и ты, когда проходили, что невежливо говорить о жене при посторонних. Его улыбка мгновенно тускнеет. Сам он резко подбирается.
- А я и не о тебе. Я о книгах. - Он делает паузу, и в его глазах мелькает знакомая хитрая искорка. - Ладно, раз мы все выяснили, может, сделаешь мне массаж? Спина болит… и кое-что еще.
Я уже сержусь не на шутку. Высокое либидо это отлично, и мне грех жаловаться, но ведь все должно быть по обоюдному желанию, а не когда один принуждает другого. Сейчас Боря свой секс либо выпросит, как бродяжка на вокзале, либо что? Заставит меня? Нет, невозможно.
- Не сделаю, - голос мой звенит от возмущения. Я отодвигаюсь от него к изголовью. - И нет, мы еще ничего не выяснили. Прости, что докучаю такой ерундой. Но у меня тут семья рушится. И я хочу понять, что я сделала не так и как мы можем это исправить. Он фыркает и отворачивается от меня как от назойливой мухи.
- Мы можем лечь спать и забыть, как ты устроила скандал на ровном месте. «На ровном месте». От этой фразы кровь ударяет в виски. У Бори талант – подбирать удивительно неуместные слова, которые очень точно передают его отношение ко всему происзодящему.
- Это не ровное место, Боря. Ты сказал, что тебе со мной скучно. Пускай завуалированно, но все всё поняли. - Я встаю с кровати, отхожу к окну, так, на расстоянии, мне спокойней. - Если ты нашел дурость сообщить об этом своим друзьям, то поищи в себе смелость, честно поговорить со мной! Боря медленно поднимается на локте. Движения не совсем четкие, как и речь, язык нет-нет, да заплетается. Наверное, не стоит решать вопросы с пьяным человеком. С другой стороны, а может именно это побудило его сказать то, о чем он давно думал, но скрывал? Может так получится у нас нормально все обсудить? - Хочешь честно? - цедит он сквозь зубы. - Да, - я не отвожу от него взгляда. - Что ж, ну получи тогда свою честность. - Он делает паузу. - Да, мне скучно. Не всегда, но часто. Я не читал «Анну Каренину» ни разу, но инструкцию к Анисе Самойловой выучил наизусть. Знаю все, что ты скажешь, сделаешь, наденешь на работу, приготовишь на ужин. Ты у нас мастер подбирать слова, скажи тогда мне что это, если не скука? Во рту пересыхает.
- Разве плохо знать обо мне все? - Это скучно, только и всего! – парирует муж. - Тебе скучно смотреть футбол, а я его обожаю. Скажи, разве я обижаюсь на тебя за это? - Ты путаешь теплое с мягким.
Говорю и понимаю, что где-то уже слышала эту фразу. Понимает это и Боря. Мы замолкаем и смотрим друг на друга.
Напряжение между нами такое, что кажется, достаточно просто зажечь спичку и что-то в комнате детонирует, взорвется. В глубине души я жду этого взрыва, потому что надеюсь, что после него станет легче, как раньше.
Но ничего не происходит. Черты лица Бори смягчаются и он как-то равнодушно жмет плечами.
- Ну, путаю так путаю. Знал, что не стоит даже затевать этот разговор. – Он отворачивается от меня к стене и просит: - Аниса, завтра рано вставать, давай спать.
Если бы это было так легко. До сна мне как будто очень далеко. Сердце стучит как бешеное, и стоит закрыть глаза, как под веками растекается сухой жар. Нет, сейчас я точно не засну.
Кручусь на месте, вздыхаю. Открываю окно, потому что жарко. Закрываю, потому что холодно. Судя по недовольному сопению слева, Боря тоже не спит.
- Что сделать, чтобы тебя попустило, душа моя? – слышу ехидный голос.
- Для начала переоденься, - шиплю я, - нечего ложиться в джинсах в кровать.
- Слушаюсь, мамочка.
Сказано было до того едко, что я поморщилась.
Боря встает, плетется к шкафу, скидывает с себя вещи, которые я приготовила и погладила к празднику, натягивает какую-то футболку и, повернувшись ко мне, кривляется, чем очень сильно напоминает нашу дочь в детстве:
- Так лучше, мамуль?
- Зачем ты это делаешь, - не понимаю я.
- А что не так. Ты же хотела правду, вот она, получай. Ты мамка. Для Регины, для меня, для нашей фирмы, даже для гостей. Даже сегодня всем упаковала с собой торт и попросила отписаться, когда