— Госпожа Александра, рад вас видеть. Боюсь, господина Градского ещё нет. Он прибудет ближе к обеду.
Я кивнула, пряча разочарование.
— Ничего. Я подожду.
Секретарь вежливо указал на ряд стульев у стены. Я выбрала один, присела и застыла в ожидании, ощущая, как сердце продолжает колотиться, будто всё происходящее было не просто делом, а последним испытанием.
Я сидела у стены, стискивая ладонью мешочек с монетами, словно от этого зависела моя жизнь. И в этой звенящей тишине мысли мои настойчиво роились в голове: «А вдруг не хватит? А вдруг он не примет? А если всё сорвётся?..» Время тянулось вязко, словно патока. Секретарь то и дело поглядывал на меня исподтишка, а в коридоре мимо проходили люди — чиновники, купцы, писари. Их шаги отдавались гулом, и каждый раз сердце подскакивало, будто это шёл он.
И вот дверь наконец открылась, и в комнату вошёл Градский. Его тяжёлый взгляд сразу упал на меня. Мужчина нахмурился, брови сошлись на переносице, и воздух вокруг нас будто сгустился.
— Я ожидал Кристиана… — холодно произнёс он прямо с порога.
Я кивнула, заранее принимая его негодование. Тем временем маркиз открыл дверь своего кабинета и пригласил меня войти. Там он сразу же занял широкое кресло у окна, указав на небольшой стул перед собой.
— У меня договор с вашим хозяином, — продолжил он с презрительной усмешкой. — И я предпочитаю обсуждать вопросы долга с ним, а не с его рабыней…
Я ошарашено уставилась на мужчину, не веря своим ушам. Что? Откуда?.. Да, Кристиан занимал у маркиза деньги, но он не упоминал, что Градскому известно обо мне. Стараясь не показывать своего смятения, я глубоко вдохнула и попыталась говорить спокойно:
— Я вас прекрасно понимаю, но сложились такие обстоятельства, и Его Светлость не может лично присутствовать при встрече. Однако я уполномочена вернуть вам долг.
Теперь пришла очередь моего собеседника удивлённо вскинуть брови.
— Вернуть? Всю сумму? — в его глазах блеснул хищный интерес.
— Да, — осторожно ответила я.
Мужчина медленно поднялся из кресла. Его движения стали жёсткими, и в голосе прорезалась сталь:
— Откуда они у вас? Вы их украли? — рявкнул он.
Я невольно вжалась в стул, чувствуя, как холод пробегает по коже.
— Нет, что вы… — попыталась объясниться, но Градский уже не скрывал злости.
— Я знаю, что Кристиан ранен, — он шагнул ближе, ударив ладонью по столу, отчего чернильница опасно качнулась. — И он не мог найти оставшуюся сумму. Где вы взяли деньги? Почему вообще влазите туда, где вам не место?
Я открыла рот, чтобы ответить, но слов не нашлось — этот мужчина говорил всё громче и резче, не давая мне вставить ни звука.
— Вечно эти женщины… Думаете, делаете добро? — его голос сорвался почти на рык. — Забрали бы деньги себе — и спокойно жили безбедно до конца своих дней. Но нет! Вы должны сунуться туда, куда вас никто не звал!
Градский шумно выдохнул, будто пытаясь взять себя в руки. Плечи его чуть опустились, а голос стал холоднее, но спокойнее:
— Покажите деньги.
Я дрожащими руками развязала мешочек, высыпала всё содержимое на стол. Серебро и медь глухо загремели о полированное дерево, разлетаясь маленькими кучками. Маркиз придвинул к себе монеты, пересчитал медленно и придирчиво, словно выискивая подвох. А после наконец, кивнул.
— Хм. Всё верно. Вы свободны.
Я подняла глаза, чувствуя, как внутри холодеет. Он явно рассчитывал, что я покорно уйду. Но я и не думала так просто сдаваться.
— Мне нужна расписка о том, что долг погашен. И документ, который подписал Его Светлость, вы обязаны его вернуть. — Голос мой дрогнул лишь чуть-чуть, но я не отводила взгляда.
Лицо Градского мгновенно перекосилось, а на скулах заиграли желваки.
— Что? — процедил он сквозь зубы. — Да кто вы такая, чтобы требовать от меня бумаги?
— Та, кто принес вам деньги, — резко ответила, чувствуя, как злость переплетается со страхом. — И я не уйду отсюда без доказательства, что долг уплачен полностью и в срок.
В глазах моего визави мелькнуло настоящее нутро — жадность, злоба, раздражение. Он вскочил, опрокинув стул, и шагнул ко мне.
— Соплячка! Думаешь, мне есть дело до тебя и твоего хозяина? Твой герцог — неудачник, как и его отец! Его род обречён на забвение, а ты… ты всего лишь рабыня, которая решила играть в хозяйку! — каждое слово он выплёвывал, как яд.
Я подхватилась, сердце билось где-то в горле.
— Не смейте говорить так о нём! — выкрикнула, сама поражаясь собственной смелости. — Кристиан дал больше, чем вы когда-либо сможете!
Градский замер прямо передо мной, так близко, что я чувствовала жар его дыхания. Глаза мужчины метали искры, а пальцы дёрнулись, словно он готов был разорвать меня на месте. Я инстинктивно сжалась, прижимая руки к груди и не зная, хватит ли у меня сил оттолкнуть его.
И вдруг — тихий, но грозный голос разрезал накалённый воздух, словно нож.
— Олаф… тебе не кажется, что драться с женщиной — низко?
Я замерла, не веря своим ушам. Голос был до боли знаком. Медленно, будто боясь, что это окажется сном, я обернулась… У двери, опираясь на косяк, стоял герцог Виери. Бледный, осунувшийся, но живой, с тем самым ледяным блеском в глазах, который я помнила.
— Кристиан… — прошептала, вцепившись в край стола, чтобы не упасть.
Он шагнул внутрь, и взгляд его был прикован только к маркизу.
— Ну так что, Градский? — продолжил тихо, но с такой сталью в голосе, что у меня пробежали мурашки. — Готов объяснить мне, почему ты решил угрожать моей женщине?
Глава 46. Ты ведь не против?
Кристиан Виери
Я стоял — только на упрямстве, только на злой, привычной силе воли, хотя тело ныло от слабости, и каждая мышца будто вопила, требуя покоя. Но сдаваться я не собирался. Не перед ним. Не перед тем, кого ещё недавно называл другом.
Олаф, словно почуяв моё измождённое состояние, с каким-то болезненным наслаждением продолжал изливать всё, что годами копил в себе. Его слова били не кулаком, а куда больнее — памятью, предательством, откровениями, от которых хотелось закрыть глаза и перестать слушать.
— Думаешь, твоя рабыня случайно попала под ярлык «неправильного товара»? — презрительно скривился он. — Это я подкупил Гектора, чтобы он подал протест и попытался вернуть её обратно. Хотел посмотреть, как ты выкрутишься. Хотел, чтобы ты понял: даже твоя игрушка — не в твоей власти.
Я сжал зубы, и только привычка к самоконтролю не позволила мне качнуться.
— А жандарм…