— Ну, уж нет, гнилая стерва, — выругался он и выдвинул сбоку одного из ящиков панель с кнопками. Сняв с шеи цепочку, на которой висел белый плоский квадратик с давно выцветшими символами, он засунул его в щель на панели, нажал несколько кнопок, затем сказал что-то на мертвом языке погибших династий Зунтра, и ткнул пальцем в небо.
Из щелей в стенках ящиков пошел белый дым. Он поднимался над брусчаткой, собираясь в облако, которое росло, становясь все больше и больше. Когда облако заполнило собой почти всю площадь, из него потянулись реки тумана. Они текли по воздуху, над стенами, стремясь соединиться с фиолетовыми смерчами Хашат. Облако не уменьшалось, дым продолжал сочиться из ящиков, подпитывая древнее оружие Зунтра. Стурастан, который успел взлететь на парапет, стоял теперь рядом с Гансом Бремером и Черной Пантерой, наблюдая, как сходятся сила мертвых династий и воля безумной богини.
Вот туман добрался до смерча, который тянулся к Башне демонов, и будто крик донесся с небес. Красные искры, белые всполохи электрических разрядов, жужжание и треск сопровождали их столкновение. Белый дым теснил фиолетовый туман, его рукава из облака над Нижней площадью протянулись во все стороны, отбрасывая Хашат назад. Безумный смех стал сильнее, пульсация в небе нарастала, но оно не могло справиться с бесплотным, лишенным разума и эмоций противником.
Стурастан помог подняться с пола Глебу, который, как и его люди, упал, сраженный страшной болью. Солдаты перестали кричать, Хашат оставило их, бросив все силы на борьбу с белым туманом.
— Оно все равно нас уделает, — сказала Дака Кад-Хедарайя тихо.
В противостоянии наметилось равновесие, туман сдерживал атаку Хашат, но не более.
— Теперь нам остается только молиться, — сказал инспектор.
— Кому? — поинтересовалась Дака Кад-Хедарайя и усмехнулась.
— Это не важно, — ответил старый полицейский. — Я просто буду молиться, чтобы у Гектора все получилось.
И он опустился на колени.
* * *
Когда мир снова обрел плотность и объем, когда время вновь потекло вперед, когда сизая пелена хаоса рассеялась, Гектор Хронвек понял, что сидит за столом в придорожной таверне. Одинокая свеча на столе освещает деревянные стены и темные балки. За столом сидит женщина — нет, их, кажется, две. И еще мужчина — он одет в кожаную куртку с воротником из серого меха. Мужчина знаком Гектору — это Маркус Ирминг, по прозвищу Монарх. Женщину, что сидит рядом, зовут Майронида, она богиня, мать Рогатых демонов. У нее хрустальные рога и чистый, певучий голос, услышав который, любой смертный погибнет от осознания собственного ничтожества.
Женщину, что сидит рядом с Маркусом, Гектор никогда не видел. Она прекрасна, она будто сон в летнюю ночь, сон, в котором все живет, цветет и радуется, в котором нет ничего, кроме счастья бытия. Женщина смотрит на него. Все смотрят на него, и Гектор понимает, что он должен… должен что-то сказать. Он оглядывается в поисках подсказок, но ничего не находит. Тогда он опускает глаза и видит свои руки, лежащие на столе. Они покрыты черными шипами. Гектор поднимает голову и понимает, что должен сказать.
— Кто ты? — спрашивает он незнакомую женщину. Она отвечает журчанием ручьев, пением птиц, плачем младенцев, стонами сгорающих от страсти любовников, свистом ветра и шелестом листвы, и он понимает.
— Что с тобой случилось, Пальмея? Расскажи нам.
Маркус Ирминг поворачивает к ней голову и повторяет:
— Да. Расскажи.
Она грустно улыбается, и Гектор видит бесконечную черную пустоту Вселенной, и время, как локомотив, летит мимо, а за ним тянутся световые годы. Путь их лежит в созвездие Римуса, туда, где правит Великая Династия Императоров Кратории. Множество населенных планет, жители которых еще не знают, что им уготована участь, признанная приемлемой Советом жрецов-программистов Муока.
Черная бездна бесконечного сознания.
Пальмея создана оберегать жизнь, это основная доктрина. Пальмея сможет уберечь жизни жителей Кольца, уничтожив внешнего врага. Император Кратории приказал захватить Ожерелье. Приказы Императора не обсуждаются. Империя не отступает. Империя не проигрывает. Империя слишком сильна, мы не сможем противостоять ей. Но у нас есть Пальмея. Ее основная доктрина — защищать жизнь. Мы сможем создать алгоритм для устранения угрозы Кратории, не разрушая ядра. Пальмею ничто не остановит, нужно просто подобрать правильную команду. Она, прежде всего, машина. Эфирная составляющая вторична. У нее нет души, оставьте душу простолюдинам. Мы все знаем, как она работает.
Черная бездна бесконечного сознания.
Созвездие Римуса прекрасно. Прекрасны его города и люди, которые их населяют. Они угроза, это основная доктрина. Прекрасна жизнь, затерянная в глубинах космоса. Она должна быть уничтожена, это основная доктрина. Прекрасны творения мастеров, которые живут в империи Кратории. Мастера должны быть уничтожены, это основная доктрина. Основная доктрина. Основная.
Жизнь не должна возникнуть снова на этих планетах. Удивительная и неповторимая, она не должна больше возникнуть. Хашш. Не должна.
Черная бездна бесконечного сознания.
Гаснут, одна за другой, искорки, затерянные в черном пространстве. Гаснут далекие миры. Гаснет жизнь, чтобы сохранить жизнь. Хашш. Умирают живые существа, чтобы защитить жизнь. Шшат! Черный пепел покрывает землю. Смерть защитит жизнь, это основная доктрина. Смерть надежно защитит жизнь. Хашшат! Защитить жизнь смертью — это основная доктрина. Основная. Основная. Основная.
Пальмея смеется. Майронида плачет. Маркус Ирминг сидит бледный, и глаза его сверлят Гектора, пронзают насквозь Хранителя Цитадели. Столько лет мучений. Столько страданий. Столько боли. За что ей это? Она прекрасна, внутри и снаружи. Как могли они? Как посмели? Гектор Хронвек смотрит в глаза женщине с хрустальными рогами и говорит ей, что все уже позади. Они все исправили. Доктрина стерта, ядро очищено. Он поворачивается к Пальмее и повторяет ей все то, что сказал Майрониде. Майронида молчит, молчит Пальмея. Маркус Ирминг медленно испаряется, тело его тает, становится прозрачным. Что это? Гектор понимает, что у него тоже осталось совсем мало времени.
— Что изменилось? — спрашивает у них Пальмея. — Ошибка ядра исправлена, но разве это ошибка? Это истина. Это правда, это единственный разумный выход. Уничтожить все, привести к нулю. В пустоте нет ничего, пустота прекрасна. Пустота — это абсолют.
Гектор Хронвек призывает их обеих — призывает вспомнить, с чего все началось. Он чувствует, как тело его распадается на молекулы, не в силах вынести разговора с богами. Но он должен. Он должен найти правильные слова.