Семья Исмаила встретила молодого родственника радушно и ласково. Все наперебой стали расспрашивать его о том, как живут люди в городе, не трудно ли учиться в школе, не тоскливо ли без родных и друзей. Больше всех радовался приезду Ислама Касимжан. Раньше они часто бывали друг у друга в гостях, а когда их аулы останавливались на соседних урочищах, юноши были неразлучны. Веселье, радость, горе и неудачи - все делили они пополам.
Аул Исмаила был Исламу почти родной. Как собственного сына, любила и баловала его мать Касимжана, приветливая Калиман. Видно было, что и сейчас ничто не изменилось и что любят здесь его по- старому.
Лишь угрюмый Исмаил тягостной, нескрываемой злобой своей омрачил светлую, теплую радость встречи.
Он мало говорил с молодежью. Обычная его неразговорчивость и нелюдимость сегодня были особенно заметны. После столь неожиданного решения Газизы, после гнетущих тяжелых раздумий на холме ничто уже не занимало старого Исмаила.
Закипел самовар. Калиман подозвала батрачку и велела ей позвать Газизу которая сегодня весь день провела в своей юрте.
Услыхав эти слова, заметно взволнованный Ислам стал все чаще поглядывать на дверь, и вскоре его настороженный слух уловил серебряное позвяки-вание шолпы. Но вот и Газиза. Она вошла, одетая в светлое летнее платье и черный бархатный камзол. На голове, поблескивая позументами, красиво сидела новая шапочка. Изысканно одетая, гибкая, как молодое весеннее деревцо, ясноглазая и приветливая, она каким-то особенным сиянием озарила юрту.
Когда молодежь, смущаясь и радуясь, стала здороваться, бледное лицо Газизы вспыхнуло, как весенний цветок. На ее красиво очерченных ярких губах засияла счастливая радостная улыбка. Ислам не видел Газизу два года. И теперь она показалась ему прекраснее всех девушек на свете. При слабом желтом огне лампы лицо ее, казалось, излучало какой-то необыкновенный свет.
Газиза опустилась на ковер и стала угощать гостей чаем. И хотя она сидела рядом с грозным отцом, с лица ее не исчез отблеск большой затаенной радости.
После чая Исмаил строго взглянул на жену и процедил сквозь зубы:
Калиман отослала дочь в ее юрту. Вскоре позвали туда и гостей.
Молодые люди были довольны тем, что наконец избавились от гнетущего присутствия Исмаила и, не заставив себя долго упрашивать, скоро оставили стариков.
После того как гости покинули юрту, а вслед за ними ушли и односельчане, в жилище стало как-то сиротливо, неуютно и пусто. Исмаил остался наедине с встревоженной Калиман. Сидя почти спиной к ней, он вновь возвратился к прерванному днем разговору.
Калиман тоже осуждала, даже ненавидела сейчас свою дочь не меньше Исмаила. Поэтому гнев мужа, столь неожиданно обрушившийся на нее, положил предел терпению старухи. Обычно добродушное лицо ее исказилось.
- О создатель! Чего он требует от меня?- крикнула она возбужденно.- Разве хуже других воспитывала я свою Газизу? Чему, чему плохому я учила ее? И чего ты только набросился на меня? Я - мать, но ведь и ты приходишься ей отцом. Так наставляй же ее сам! -закончила она дрогнувшим голосом.
Исмаила взбесило упрямство жены.
- Проклинаю твое воспитание!- рявкнул он.- Ты одна, только ты одна довела до этого! В какой равной нам семье есть дочери более испорченные, чем твоя? Отвечай мне, в какой? Найди мне хоть одну такую семью! Видала ли ты где-нибудь мать глупее себя и дочь - хуже твоей дочери? Назови же мне их, назови!
Возмущение, гнев и горькая обида сжали сердце Калиман. Больше она не могла сдерживать себя.
- Несчастный!- ответила она мужу.- Зачем ты чернишь свое родное дитя? Зачем говоришь о ней так, как самый заклятый враг никогда не сказал бы? Если хочешь знать, так Газиза равна царской или ханской дочери! Виновата ли она, что не хочет идти за дряхлого вдовца? Нет, не виновата!
Исмаил оборвал свою жену яростным криком:
- Замолчи! Ни слова больше! Сегодня я не остановлюсь ни перед чем! Запомни это! Если не уймешь свою дочь, если станешь заступаться за нее, то пусть проклянет меня из могилы мои отец, но я жестоко расправлюсь с вами. Прежде всего с тобой... Поняла? Не сумеешь вразумить дочь свою, так и скажи - не сумела, и откажись от нее. Иди поговори с ней сегодня - и хватит! Этой же ночью! Слышишь?
Исмаил неуклюже встал и вышел из юрты.
Калиман хорошо знала крутой нрав мужа, но таким грозным, таким взбешенным она не видела Исмаила уже много лет. Значит, решился человек на все.
Вспомнив, как клялся он именем отца, она задрожала всем телом. Огромное горе навалилось на нее. И не себя, не дочь свою жалела старуха, а этого сильного, бесстрашного аксакала, растерзанного несчастьем. Неожиданно, словно волк, напала беда и беспощадно рвет на куски железное сердце того, с кем прожила она долгие годы. И решила Калиман сегодня же ночью окончательно поговорить с дочерью.
Глава 2
А в это время Ислам с трепетом ждал минуты, когда заснет аул. Сомнения всплывали одно за другим, тревожили. Он беспокойно ворочался с боку на бок. Ему казалось, что время остановилось, замерло.
Часы ли, минуты ли прошли?..
Ислам тихонько встал с постели, накинул на плечи легкий летний чапан и вышел из юрты.
Высоко в звездном небе плывет луна. Необъятным океаном лежит ночная степь. Аул спит. Словно водой теплого озера омывает лицо дремлющая прохлада ночи, мягко ласкает тело. Он стоит возле юрты, задумчиво смотрит на далекий, грустный лик полной июльской луны и чувствует, как приятная бодрость возвращается к нему. Посередине аула лежат стада, погруженные в глубокий, мирный сон. Даже чуткие сторожевые псы притихли, уткнув мохнатые морды в вытянутые лапы. Липкий сон одолевает старого ночного сторожа. Кутаясь в рваную шубу, он хриплым криком изредка взбадривает собак. Далекое волнующее эхо глухо отвечает старику, перекликается на сотни ладов, гаснет где-то далеко-далеко за холмами, и снова настает дремотная тишина ночи.
Невдалеке стоит белая юрта Айши, невестки Исмаила. Видно, что там еще не спят. Хотя вход закрыт на ночь, но красноватый свет лампы тонкими, неровными полосами пробивается у самой земли из-под кошмы.
Ислам постоял, огляделся вокруг и, убедившись, что в ауле уже все успокоились, подошел к юрте Айши. Постояв у входа, он заглянул в щель.
Горит маленькая лампа. Айша дремлет у высокой кровати. Около Айши, облокотясь на белую подушку, полулежит Газиза. Печально ее измученное лицо. Кажется, вся она ушла сейчас в