— И, я полагаю, он не выпал оттуда, поскольку удар тела о землю, как правило, вызывает много шума и внимания.
— И большое пятно, — добавила она. — Которое мы так и не нашли. Я не чувствую запаха крови нигде в этом месте, кроме как в комнатах Суджедо.
Я понюхал свой флакон, запечатлевая это зрелище, и мы вошли в башню.
Комнаты охранялись тремя милитисами-апотами, которые таращились на меня, пока Мало отпирала и распахивала передо мной дверь в комнаты покойника. Я остановился на пороге, осматриваясь. Должно быть, когда-то это было величественное место, но теперь здесь было затхло и сыро. Ручейки воды стекали по округлому потолку, оставляя за собой следы плесени, похожие на слизь улиток. Вдоль изгибающейся внешней стены анфилады комнат располагались шесть круглых окон, выходящих на юго-восток, все они были закрыты. Дверцы шкафов в углу были открыты, но их полки казались совершенно пустыми.
Но больше всего мое внимание привлекла мох-кровать, стоявшая у стены, с вмятиной на папоротниковой подушке и широким коричневым пятном, расползающимся по простыням: крови, наверное, хватило бы, чтобы наполнить два кувшина для алковина, если не больше. Значит, рана серьезная. И, судя по расположению, это указывает на ранение туловища, возможно, почек или печени. Смертельное, если его не лечить.
Я хмыкнул, размышляя. Затем я заметил, что, просто стоя в коридоре, я переношу больший вес на левую ногу, чем на правую.
Я присел на корточки и положил свою трубку из побег-соломы на пол. Она немного покачалась, а затем решительно покатилась влево.
— Да, у нас крен, — подтвердила Мало. — Как и у многих зданий в Старом городе. Имперские инженеры поклялись, что это здание не должно рухнуть в ближайшее время, но чем выше мы поднимаемся, тем хуже.
Я спросил себя, что делать дальше. «Кто еще заходил сюда до сих пор?» — спросил я.
— Много народу, — сказала Мало. — Охранники Суджедо. Я и другие стражи-апоты. Мы подтвердили, что из комнат ничего не выносили. Мы разложили все, что нашли, на столе.
Я снова сунул трубку в рот, подавляя содрогание. Хотя она, конечно, думала, что это облегчит мою работу, она сильно ошибалась.
— Присутствует ли здесь кто-нибудь из членов делегации Казначейства? — спросил я.
— Я предупредила их, чтобы они были доступны, но, видимо, они сегодня заняты. Видите ли, встреча с королем, — сказала она с притворным благоговением. — Или, что более вероятно, с его многочисленными придворными сплетниками.
— Кто живет по обе стороны от этой комнаты?
— Комната на западе пуста. Но комната на востоке занята коллегой Суджедо иммунисом Валиком.
— Который слышал?..
— Ничего.
— И охранник снаружи не видел, чтобы кто-нибудь покидал комнаты Суджедо?
— Да, за исключением горничных и слуг.
Я на мгновение прикусил язык, размышляя. Я достал флакон из своей сумки запечатлителя, понюхал его и вошел в комнату.
Сначала я осмотрел кровать, изучая складки и изгибы простыней, а также то, как папоротниковые подушки были сложены одна на другой.
— Верхняя простыня исчезла, — сказал я.
— Мы взяли ее, чтобы извлечь из нее кровь, — объяснила Мало. — Мы также нашли образцы мочи в ночном горшке. Мы выделили запахи обоих и обнаружили, что они вышли из одного человека — и, когда мы нашли труп Суджедо, мы сравнили результаты. Это его кровь и его моча.
— И вы не обнаружили никаких других признаков вторжения? Ни волос, ни пятен другой крови?
— Ничего, — ответила она.
Нахмурившись, я двинулся дальше.
У одной стены стоял большой стол, и, как и сказала Мало, на нем были навалены все предметы, которые они, по-видимому, обнаружили во время обыска. Я поморщился, когда подошел к нему. Перемещение всего этого с места на место значительно усложнило оценку ценности этих предметов для расследования: нож, найденный спрятанным под подушкой, гораздо интереснее, чем тот, который убран в сумку. Но критика работы местных мало что даст.
— Мы изучили все это, — сказала Мало. — Одежда сильно пахнет цитрусовыми и плесенью. Это значительно усложнило распознавание всех запахов, присутствующих здесь. Я предположила, что убийца использовал их, чтобы скрыть свои преступления.
Я наклонился и принюхался. Она была права: ярко вспыхнул запах лайма, а под ним неприятный аромат гниющего дерева. Любопытно.
Я снова понюхал свой флакон и осмотрел предметы Суджедо, один за другим. Маленький мей-фонарик; три мундира Казначейства: два стандартного белого и один парадно-серый; шкатулка с церемониальными геральдами, а также запонками и другими украшениями; три пояса — два коричневых и один черный; мешочек с зола-перьями; мешочек с монетами на общую сумму шестьдесят три талинта и четыре медяка; большой мешок с настойками и флаконами с порошками, в основном для лечения головных болей. Что имело смысл: как и многие в Казначействе, Суджедо был аксиомом — человеком с развитыми когнитивными способностями, обладающим сверхъестественным талантом к расчетам, — однако такое увеличение имело побочные эффекты, часто приводившие к сокращению продолжительности жизни. Поскольку моя собственная память была значительно изменена, я это хорошо знал.
Я долго рассматривал все это, запечатлевая в памяти каждый предмет. Затем мой взгляд упал на последний предмет на столе: небольшой прямоугольный кусок чего-то, похожего на чистое железо. Я поднял его и повертел в руках. Он был тяжелым, гладким и холодным.
— Не знаю, что это такое, — сказал Мало. — Мы нашли это на полу. Похоже, это просто железная пробка.
Я осмотрел ее. Она была длиной с мой палец и казалась совершенно непримечательной. И, все же, такая гладкая, без повреждений, как будто ей и следовало быть такой формы и величины. Это меня обеспокоило.
— Где вы это нашли? — спросил я.
Она указала на стену с окнами:
— Вон там.
Я положил железку в карман, затем подошел к стене и осмотрел пол, затем окна. Я подумал, что железка могла быть какой-нибудь сломанной деталью от окна, но ничего не нашел: все ставни были целы и надежно заперты на железный скользящий замок. Замки задвигались достаточно легко, но, как только они были закрыты, окно не поддалось. Хотя остальная часть здания накренилась и текла, окна держались крепко.
Я открыл одно из окон и высунул голову наружу, щурясь от морского бриза. Подо мной зиял смертоносный обрыв, который казался еще более пугающим из-за наклона башни. Мысль о том, что кто-то может войти в эти окна или выйти из них, была совершенно безумной.
Я огляделся и снова прищурился, когда океанский бриз коснулся моего лица. На востоке и юге я увидел веселые пики Нового города, предприятия апотов, из которых валил пар и дым. Вокруг них извивались каналы, каждый из которых