Итак, если бы я, в состоянии бодрствования, имел зрительную галлюцинацию, которая заставила бы меня поверить, что я в Париже, тогда как я был бы в деревне, и если бы я рассудил так же как я рассуждал в этом сновидении, то я был бы сумасшедшим, но мой ум, тем не менее, рассуждал бы правильно о впечатлениях, которые он получал.
Я уже сказал несколько слов об этом элементе аналитического сравнения между сновидением и безумием, который не ускользнул и от г-на Лемуана. Я не буду останавливаться на этом больше, так как я это сделал ранее, дабы не отклониться от намеченного мною пути; но, каковым бы поверхностным ни было это указание, его будет достаточно, я надеюсь, чтобы оправдать тот взгляд, согласно которому: если мы делаем безрассудные умозаключения в большинстве наших сновидений, то это обусловлено тем, что мы основываем эти умозаключения на бессвязных иллюзиях, а совсем не ухудшением или непоследовательностью самой логики наших рассуждений.
Глава 4
Наблюдения, касающиеся участия памяти и воображения в образовании наших сновидений
Почему я объединил эти наблюдения в одной главе. — Возможности и функции воображения, заметно ли они изменены во время наших сновидений? — Память сновидящего человека, может ли она обрести такую силу, каковой она не обладает у бодрствующего человека? — Воображение, может ли оно нам предложить, в сновидении, точные и чёткие образы объектов, которых мы никогда ни видели, ни слышали и к которым никогда ни прикасались в действительности? — Один замечательный отрывок из книги Мори. — Сновидения, в которых нам кажется знакомой некая ситуация или некий персонаж, которые по пробуждении нам кажутся совершенно незнакомыми. — Сновидения, о которых сохраняют память от одного сновидения к другому. — Причуды памяти. — Постоянная предрасположенность нашего ума действовать через диалог, когда он рассуждает или размышляет. — Сила индукции, доказательством которой является воображение во сне. — Воображаемые персонификации. — Вид душевного раздвоения. — Как память приобретает больше энергии. — Сновидения, в которых воображение показывает себя творческим. — Психологические проблемы.
Память и воображение — это две функции настолько тесно связанные, что многие философы и в особенности Дугалд-Стюарт поместили среди феноменов памяти под именем образная память ту часть мыслительных операций, которые другие писатели относят к собственно воображению.
Наша память заполнена материалом самого разного рода в огромном количестве; материалом, собранным, в основном, без нашего ведома, но который ум умеет восстанавливать в сновидении с поразительной точностью. Возможность выяснить происхождение какого-то образа с такой надёжностью, как в примере, приведённом в начале этой книги [98], предоставляется очень редко. Чаще всего у нас нет возможности определить, где, при формировании наших сновидений, останавливается работа памяти, в узком смысле этого слова, т. е. чистое и простое воспоминание одного из тех многочисленных впечатлений, которые у нас хранятся в памяти, и где начинается работа поистине творческого воображения, т. е. обработка материала, предоставленного памятью, образование составных образов, которые принимают более-менее новый вид.
Такие рассуждения заставили меня объединить в одном разделе замечания, которые я смог собрать, касательно двойной роли воображения и памяти в наших сновидениях. В частности, они помогут прояснить, я на это надеюсь, три вопроса, на которых я не один раз заострял своё внимание:
1) Возможности и функции памяти и воображения, изменяются ли они ощутимо во время наших сновидений?
2) Память человека видящего сны, может ли она обрести такую силу, какой она не имеет у бодрствующего человека?
3) Воображение, может ли оно нам предложить, в сновидении, чёткие и точные образы предметов, которых мы никогда ни видели, ни касались, ни слышали в реальности?
Один отрывок из книги Альфреда Мори, кажется, отвечает сразу на все три вопроса вместе. Если я и далёк от того чтобы согласиться, и если я считаю бесполезным приводить его следующие далее объяснения, то, по крайней мере, я полностью разделяю следующее, так хорошо изложенное начало:
«Надлежит исследовать трудный вопрос о происхождении и порождении этих мыслеобразов, которые не всегда являются простыми воспоминаниями воспринятых ранее ощущений, но новыми сочетаниями элементов предшествующих ощущений, ибо внутреннее око видит в сновидении объекты, которые оно никогда раньше не созерцало, внутреннее ухо может слышать звуки, мелодии, которых оно никогда не слыхало. Глаз, ухо и, вообще, чувства обладают некой способностью сочетания, которая держатся на творческой силе воображения. Элементы, которыми они пользуются, предоставляются уже воспринятыми ощущениями, но их способ сочетания и сборки является новым, и это приводит к образам и звукам, отличным от тех, которые были восприняты ранее» [99].
Рассмотрим же теперь различные примеры сновидений, в которых главную роль играют память и воображение.
«Мне сниться, что я смотрю на шествие какой-то плотной группы людей, которые, кажется, возвращались с какого-то фейерверка или какого-то другого праздника подобного рода. Я пристально вглядываюсь в этих проходящих мимо людей, и я пробуждаюсь, с хорошо запечатлённым образом одного из них в моём уме».
Тогда мне показалось, что я вспомнил, и последующая проверка показала, что я не ошибся, что этот образ был точной копией одной цветной гравюры, увиденной мною в одном журнале несколькими днями ранее; но эта гравюра была всего лишь рисунком без рельефа и без движения, тогда как мне случилось увидеть активную и живую фигуру, с ростом и внешностью реального существа. Таким образом, требуется, чтобы моя память обладала способностью восстанавливать, в сновидении, все детали изображения, которое в реальной жизни я видел всего лишь одно мгновенье, да к тому же ещё и без внимания. Также требуется, чтобы у моего воображения была способность привести этот образ в движение и оживить его.
«Мне снилось, другой ночью, что я вижу молодую златовласую женщину, беседующую с моей сестрой и показывающую ей какую-то вышивку, что она сделала. В сновидении, мне казалось, что я хорошо её знаю; у меня даже было чувство, что я встречал её несколько раз. Затем я проснулся и это лицо, ещё маячившее перед моим мысленным взором, показалось мне абсолютно незнакомым. Я снова уснул; видение повторилось. Продолжая сновидеть, я сохранил сознание, которое у меня только что было, равно как и то впечатление, что я никогда раньше не видел того лица, что представилось взору моего ума. Вернувшись к иллюзиям сновидения, я был удивлён; я спросил себя, почему моя память изменила мне; я подошёл к этой светловолосой молодой женщине, и я