* * *
Я приводил много примеров совершенного воспоминания или быстрой импровизации во время сновидений с воображаемыми лекциями. Следует также сказать и о противоположном явлении, которое состоит в тщетности усилий по прочтению письма, газеты, рукописи, содержание которой бессмысленно с первого же взгляда. Именно этот последний случай является наиболее частым. Я экспериментировал с этим более двадцати раз; я пытался осмыслить то, что происходит в моём уме, и вот что я выяснил:
Волевое напряжение внимания [при попытке прочесть в сновидении текст] почти всегда сопровождается более или менее острой болью в основании глазных орбит. Фразы, которые удаётся тогда прочитать, оказываются совершенно бессвязными. Слова, их составляющие, кажутся несвязанными никакой рациональной связью. Ассоциации идей и воспоминаний вызывают их в таком порядке, который не может придать им никакого смысла, как если бы мы выписывали слова иностранного языка, следуя тому порядку, в котором мы их заучили, или просто в той последовательности, в какой они всплывают в нашей памяти по аналогиям корней и окончаний.
Разница между этими двумя видами сновидений в том, что в тех, в которых удаётся читать с совершенной лёгкостью, память и воображение имеют прямое отношение содержимому читаемого отрывка, и чьё писаное представление является всего лишь вспомогательным образом, сопряжённым с главной идеей; тогда как в противном случае, в тех сновидениях, в которых мы испытываем столько труда по пониманию текста, единственным по-настоящему ожившим отпечатком в памяти является лишь образ книги, рукописи или письма, т. е. только абстракция их содержания. Желая понять это самое содержание, мы требуем от памяти и воображения понятий, чуждых тем идеям, которые их представляют. Застигнутые врасплох, эти способности прибегают к более или менее смутным воспоминаниям, неуправляемым главной мыслью, и эта утомительная работа приводит к скупым результатам.
Иногда нам сниться, как мы протираем глаза, чтобы лучше видеть, когда с нами случаются подобные сновидения, и нам кажется, что мы видим немного лучше после такой стимуляции наших глаз. О таинственные секреты внутреннего видения, кто возьмётся вас объяснить!
* * *
Вот ещё шесть сновидений, которые послужат постскриптумом для главы о воображении и памяти.
«Мне снилось, что я вижу изысканный барельеф из чёрного мрамора, который изображает Вакха и Ариадну, за которыми следует свита фавнов и сатиров. Проснувшись, я вспоминаю, что композиция на этом барельефе в точности соответствует таковой на одной картине, которую я когда-то давно видел. Моё воображение, чтобы создать это сновидение из воспоминаний форм, добавило рельеф и выбросило цвета».
В другом сновидении: «Сначала я увидел статую на пьедестале, расположенную перед стеной, покрытой зелёным бархатом или бумагой. Через мгновенье, это уже не была статуя, но простая фреска. Вскоре иллюзия настоящей статуи воссоздалась, чтобы ещё раз исчезнуть, и так несколько раз подряд, пока не подойдя к стене, я увидел лишь грубую покраску, от которой я пребывал в удивлении!»
«Мне снилось, как я пролистываю один сборник цветных карикатур, выполненных с вдохновением, которое меня очаровывало. Я захотел вернуться к одной, которая особо мне понравилась, но я не смог, а всё время видел новые. Благодаря памяти, которую я сохранил о некоторых (они были совсем детскими), я почти уверен, что это были совсем не воспоминания, но скорее мгновенные композиции моего воображения».
«Мне снилось, что я в библиотеке, примыкающей к одному салону, меблированному в очень артистичной манере. Я искал там одну книгу, как человек, который заранее знает, где её найти, так как мне казались уже давно знакомыми все полки этой библиотеки, как и вся мебель этого салона. Однако, проснувшись, я ничего не нашёл в своей памяти, что бы напоминало мне подобное помещение».
«Это было одно из самых ярких сновидений, во время которого я пересекал невероятно красочную местность, каждый вид которой, каждое место, и я сказал бы, каждое дерево и каждый дом вырисовывался перед моим внутренним взором со всеми мельчайшими подробностями, совершенно реалистичными. Но по пробуждении я не нашёл никакого воспоминания о подобных картинах. Следует ли здесь предположить, что моя память могла их воспринять и так точно сохранить, чтобы у меня не было об этом ни малейшего сознательного воспоминания, или же это моё воображение обладает поразительной силой не только составлять все эти пейзажи, но также и связывать их вместе посредством того непрерывного развёртывания дороги, по которой, как мне снилось, я шёл?»
«Этой ночью мне приснилось, что моя душа вышла из моего тела, и что я пролетаю огромные расстояния со скоростью мысли. Сначала я попал в какое-то племя дикарей. Я присутствовал при ожесточённой битве, не испытывая ни малейшей опасности, потому что я был и невидим, и неуязвим. Я время от времени обращал свой взгляд на самого себя, т. е. на то место, где должно было бы быть моё тело, если б я таковым обладал, и я убеждался, что у меня такового больше нет. У меня возникла идея посетить луну, и тотчас же я оказался там. Тогда я увидел вулканическую почву, погасшие кратеры и другие детали, — очевидная репродукция моих чтений или виденных рисунков, особо усиленных и оживлённых моим воображением. Я вполне чувствовал, что я вижу сон, но я совсем не был уверен, что это сновидение было полностью ложным. Восхитительная точность всего того, что я созерцал, зажгла во мне мысль, что, быть может, моя душа и в самом деле покинула на время свою земную темницу, что не более чудесно, чем столькие другие тайны творения. У меня в памяти всплыли некоторые взгляды древних писателей по этому предмету; вот отрывок из Цицерона:
«Если бы кто, взойдя один на небо, охватил взором изобилие вселенной и красоту тел небесных, то созерцание это не принесло бы ему никакой радости; и оно же исполнило бы его восторгом, если бы было кому рассказать обо всем увиденном» [134].
Я немедленно возжелал вернуться на землю; я оказался в своей комнате. На какое-то мгновенье я стал свидетелем странного зрелища — я смотрел на своё спящее тело, затем я вновь овладел им. Вскоре я встал (так мне показалось), взял в руку перо и начал подробно записывать всё, что только что видел. Наконец я