Алхимия семьи Тосака специализировалась на драгоценных камнях, но основы изготовления снадобий входили в обязательный курс обучения любого уважающего себя мага. Рин знала, что искать. Ей нужен был катализатор для ускорения выработки Од или, на худой конец, качественный энергетик, способный заглушить усталость на ближайшие пару часов.
Она толкнула дверь.
Колокольчик над головой звякнул, но звук потонул в плотной, удушливой атмосфере помещения.
Запах ударил в нос с силой физического воздействия. Это был не тот «букет» из паба, где пахло человеческими пороками. Здесь пахло смертью и химическими реакциями. Острый, резкий аромат серы — «тухлых яиц», как сказали бы профаны, — смешивался с пряным, пыльным запахом сушеных трав, плесени и формалина.
Рин поморщилась, но не отступила. Для мага неприятные запахи — это часть работы. Другое дело, что здесь лабораторию не проветривали как минимум месяц.
Она вошла внутрь, стараясь дышать неглубоко.
Помещение было тесным, заставленным стеллажами от пола до потолка. Освещение, как и везде в этом странном мире, оставляло желать лучшего: несколько тусклых масляных ламп, которые скорее коптили, чем светили.
Рин скользнула взглядом по полкам.
Ассортимент впечатлял своей… натуралистичностью. Здесь не было аккуратных пластиковых упаковок с таблетками или стерильных ампул. Здесь были ингредиенты в их первозданном, грубом виде.
Пучки сушеной белладонны, свисающие с потолка, словно гирлянды. Банки с глазами жуков (Рин прищурилась — да, это были именно глаза, расфасованные по размеру). Мешки с порошком из костей. Склянки с кровью, слизью и ядом.
— Отвратительно, — прошептала она, разглядывая банку с надписью «Селезенка летучей мыши».
Современная магия стремилась к экстракции, к выделению чистой эссенции. Использовать сырые органы было неэффективно. Это добавляло в ритуал слишком много лишних переменных, «грязи», которая снижала точность заклинания. Но местные маги, похоже, не заботились о чистоте формул. Они варили суп из летучей мыши, а не создавали лекарства.
Тем не менее, среди этого хаоса должны были быть и готовые продукты.
Рин прошла вглубь лавки, к прилавку, за которым, в полумраке, возился с весами торговец. Это был мужчина неопределенного возраста, с сальными волосами и в мантии, покрытой пятнами от реактивов. Он что-то бормотал себе под нос, отвешивая на весах порцию черного порошка.
Рин решила не отвлекать его сразу. Её внимание привлек стеллаж с готовыми зельями. Флаконы разного размера и формы, заткнутые пробковыми затычками. Никаких этикеток с составом, сроком годности или противопоказаниями. Только рукописные ярлыки с названиями, которые звучали как названия коктейлей в баре для сумасшедших.
«Бодроперцовое зелье».
«Умиротворяющий бальзам».
«Кровевосстанавливающее».
Рин взяла один из флаконов с красноватой жидкостью. «Зелье пробуждения». Она взболтала его, наблюдая за вязкостью. Жидкость была мутной, с осадком на дне.
Она принюхалась к пробке. Запах был резким, перечным, с нотками имбиря и чего-то металлического. Это было то, что нужно. Грубый, мощный стимулятор, который ударит по нервной системе и заставит организм работать на износ, игнорируя усталость. Не изящное решение, но в полевых условиях сошло бы и это.
«Подойдет», — решила она.
Она взяла флакон и направилась к кассе.
Торговец наконец заметил её присутствие. Он поднял голову, окинув её быстрым, оценивающим взглядом. Его глаза задержались на её одежде — слишком чистой, слишком современной, слишком маггловской. В его взгляде мелькнуло пренебрежение, смешанное со скукой. Очередной турист или грязнокровка, зашедший не туда.
— Пять сиклей, — бросил он, даже не поздоровавшись.
Рин поставила флакон на прилавок. Её лицо оставалось бесстрастным.
Она сунула руку в карман и извлекла сложенную купюру. Двадцать фунтов стерлингов.
— У меня нет мелочи, — произнесла она ровным тоном. — Сдачу можете оставить себе.
Она положила банкноту на деревянный прилавок, рядом с флаконом.
Реакция торговца была предсказуемой, но от этого не менее раздражающей.
Он посмотрел на деньги так, словно Рин положила перед ним дохлую крысу. Брезгливость, недоумение и откровенное презрение исказили его лицо. Он даже не прикоснулся к бумажке, словно боялся заразиться чем-то через контакт.
— Здесь не Соединенное Королевство, девушка, — отрезал аптекарь. — Здесь Косой переулок. Мы не принимаем маггловские бумажки.
Он произнес слово «бумажки» с таким пренебрежением, словно речь шла о фантиках от конфет. Он постучал грязным ногтем по прилавку, выкладывая монеты.
— Золотые галеоны, серебряные сикли, бронзовые кнаты. Вот деньги. Настоящие, весомые. А эту макулатуру оставь себе.
Рин сжала кулаки.
— Вы хотите сказать, — медленно произнесла она, — что ваша экономика базируется исключительно на драгоценных металлах? Без фиатных денег?
Торговец посмотрел на неё как на умалишенную. Половину слов он, очевидно, просто не понял.
— Семнадцать сиклей в галеоне, двадцать девять кнатов в сикле, — протараторил он заученную с детства формулу, словно объясняя прописные истины. — Это просто. Если у тебя нет монет — иди в Гринготтс. Гоблины меняют твою бумагу. Они любят золото, им все равно, откуда оно берется. А здесь — только магический металл.
Семнадцать. Двадцать девять.
Рин почувствовала, как у неё дергается глаз.
Простые числа. Они использовали простые числа для денежной системы. Не десятичную систему, не двенадцатеричную, а семнадцать и двадцать девять.
— Это… — она запнулась, пытаясь подобрать слово, которое не было бы нецензурным. — Это арифметическое варварство. Как вы вообще ведете подсчеты? Как вы вычисляете проценты?
— В уме, — огрызнулся торговец. — Или ты думаешь, мы тут совсем тупые? Если хочешь зелье — неси сикли. Нет сиклей — проваливай. У меня очередь.
Очереди не было. В лавке, кроме них, находилась только старая ведьма, выбирающая пиявок в углу. Но посыл был ясен.
Рин медленно убрала купюру обратно в карман.
— Гринготтс, — повторила она. — Белое здание в конце улицы?
— Да, — буркнул торговец, уже потеряв к ней интерес. — Иди туда. Если гоблины тебя не съедят, поменяешь свои фантики.
Рин выпрямилась. Её взгляд был полон ледяного презрения.
Она развернулась к выходу.
— Проветрите помещение, — бросила она через плечо. — У вас здесь пахнет, как в склепе, в котором кто-то умер дважды.
Она вышла из лавки, хлопнув дверью чуть сильнее, чем требовалось.
Свежий (относительно) воздух Косого переулка показался ей стерильной средой после вони «аптеки». Рин глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы.
Раздражение бурлило в ней, как кислота.
Её деньги — две тысячи фунтов, неплохая сумма для обычного человека — здесь не стоили ничего. Они были просто бумагой. Пока она не доберется до банка, она нищая. Она не может купить ни еды, ни зелий,