Неизбежным следствием наших ударов по врагу явилась прежде всего потеря им взаимосвязи и управляемости своих отступающих частей. Немецкие войска превратились здесь, по словам пленного генерала, в «колоссаль стада людей и техники», то есть в толпу безрассудных людей, инстинктивно ищущую спасения от нашего огня.
Массы немецких солдат, используя леса и проселки, устремились к Березине, надеясь, что на этом водном рубеже они сумеют затормозить движение русских.
Но на Березине история повторилась, – правда, теперь мы имели дело с другим противником нашей Родины, однако более грозным и неистовым, чем противник 1812 года.
Наше командование, предвидя замысел противника относительно использования Березины для обороны, приняло меры, опережающие замысел врага. Наше командование заранее направило подвижные отряды в обход растянутого немецкого фланга, охватывая его с севера.
Передовые части немцев успели выйти на правый, западный, берег Березины и окопаться там. Наши подвижные отряды, нависнув с севера над флангом немцев, начали опускаться на юг, к шоссе, угрожая захватить все переправы через Березину. Одновременно часть наших сил начала при мощной артиллерийской подготовке форсирование Березины. На правом берегу реки были созданы наши плацдармы, слившиеся вскоре в один сплошной плацдарм, нависший с севера над городом Березине
Основные силы немцев, уже деморализованные, неуправляемые и плохо осведомленные, стали спешно переправляться на плотах, на лодках, на подручных средствах через Березину, не зная, что наши войска со встречного берега уже ожидают противника.
Особенно большая группа немцев сосредоточилась в лесах, вокруг удаленной от больших дорог лесной деревушки Жуковец, что за левым берегом Березины. Здесь, в глуши, немцы надеялись спокойно переправиться через реку. Наш огонь накрыл противника на воде, на левом берегу реки, и на подходах к берегу – ближних и дальних. Другие наши части, шедшие с востока, окружили одновременно район Жуковца – и началось побоище. Вся техника противника была оставлена им на месте, мы ее частью уничтожили, частью захватили исправной. Две с половиной тысячи немецких солдат и офицеров было убито, пятьсот уничтожено в момент переправы, и они все утонули.
Одновременно с правобережного плацдарма наши части ударили на юг, на город Березино, и в районе Березино произошла новая битва, ожесточенная в высокой степени, потому что немцы бились за то, чтобы удержать переправу, чтобы дать возможность своим войскам и технике, скученным в огромных количествах восточнее Березино, уйти на запад. Битва у Березино окончилась очередным поражением немцев: земля и в этом месте была покрыта трупами врага, и снова здесь возникло кладбище техники.
Но основные силы 4-й немецкой армии были в тот момент восточнее Березино – они двигались к реке и находились в районе деревни Погост.
Наша штурмовая авиация, продолжая свою работу, уничтожила переправу через Березину, отрезав таким образом путь отхода немцев. Затем, по одной команде, все наши силы – воздушные, наземные и партизанские – охватили основные силы 4-й немецкой армии, и началось сражение на полный разгром противника.
Наши бойцы и командиры хорошо понимали, что они участвуют в самом выгодном бою, который только существует: в бою на полное уничтожение противника, – им в случае успеха уже никогда и нигде более не придется встретиться с 4-й немецкой армией. Здесь можно сразу и лишь однажды совершить то, что при других условиях приходится делать два и три раза: снова и снова встречаться с битым, но еще не уничтоженным противником.
Сражение у Березины завершилось разгромом основных сил 4-й немецкой армии. Вся техника ее осталась стоять на месте, сожженной и изуродованной на шоссе и других многочисленных дорогах, ведущих к Березине. Только в районе минского шоссе на восточном берегу реки взято 3000 пленных.
Мы наблюдали достаточно в эту долгую великую войну, но нам еще не приходилось видеть мертвой почти целую армию с ее техникой и оружием, – армию, улегшуюся на полях и дорогах Белоруссии между Днепром и Березиной.
В июльском зное неподвижно стоит смрад человеческих и лошадиных трупов. Металлический частокол погибших машин делает дорогу труднопроезжей. Сотни наших людей – бойцов и граждан из местного населения – работают над захоронением трупов немцев и их обозных лошадей. Когда мы были в районе березинского побоища, возле деревни Погост, что восточнее Березины, нам сообщили, что пока закопано 5 ООО с лишним трупов немцев, но еще очень много трупов осталось лежать на поверхности земли.
– А сколько же здесь погибло немецких машин? – спросили мы у нашего генерала.
– А кто их считал? – сказал генерал. – Попробуйте их сосчитать, их не сосчитаешь!..
Мы медленно шли по этой дороге, ставшей погостом с кладбищем для главных сил 4-й армии противника; в эту армию входили восемь пехотных, три моторизованные, одна охранная и одна зенитная дивизии.
Стаи хищных птиц вьются в жарком небе над местом побоища. Один ворон опустился невдалеке от нас. Старый крестьянин, рывший яму, чтобы свалить в нее распухшую немецкую лошадь, остановился работать и задумался. Он был старый человек, он видел больше нас и был разумнее, чем мы.
– Я малолетком был, а он уже давно жил на свете! – сказал старый крестьянин. – Он и тогда уж пожилым был и теперь не ветхий, а все говядину клюет – и падаль, и человечину, что в поле валяется. И отец еще мне говорил про него – вот, говорит, Митрий, птица – сама злая, дурной пищей кормится, а живет долго: оба века живет, двести годов всего…
– Вы про ворона того, что ли? – спросили мы у старика.
– Про него, – произнес крестьянин. – Он небось и француза здесь в двенадцатом году замертво клевал, а теперь на немца сел – одна и та же птица, в том же туловище живет… Шу тебя, подлая! – Старик размахнулся лопатой и бросил ее в сторону ворона. – Не дело мертвого клевать, хоть и немца, клюй его живого!..
История, рассказанная нам крестьянином, была возможна. Старые вороны, живущие ныне на Березине, могли в своем детстве питаться трупами предыдущих противников России. Враги приходят к нам и остаются у нас трупами, но