Вернувшись домой из училища после окончания первой четверти, я вдруг услышал, как из маминой комнаты доносятся голоса.
Из комнаты доносились голоса. Один — женский, хорошо знакомый. А вот второй — мужской, который доселе был мне незнаком. А на кухне я обнаружил наспех засунутый в вазу букет свежих цветов…
Я чуток постоял, с улыбкой глядя на букетик, а потом тихонько-тихонько выскользнул из квартиры… Не буду мешать свиданию.
А сейчас я отхлебывал «то самое» пиво и беззаботно болтал с пацанами.
— Ваши-то где прохлаждались? — уточнил я. — Дядька тебе че говорил? Договаривались же: в три часа!
— Магазин перепутали! — хохотнул Витек. — Вообще в другую сторону сначала поперли. Только потом сообразили, что не туда.
— Ничего! — бодро сказал Тимошка и с наслаждением сдул пенку с пива. — М-м-м! Вкуснотища какая! Уж мы бы им наваляли!
— Угу! — поддел его брат. — Особенно ты! Сам, небось, кирпичный завод со страху построил!
— Э! — запротестовал Тимошка. — Что за предъявы? Леща захотел?
Я посмотрел на них и улыбнулся.
На обещания «леща» можно было не обращать внимания. Это так, для хохмы.
Братья Белкины наконец помирились. По-настоящему и всерьез. Все обиды были забыты в миг, когда перед дракой с гопниками они стиснули ладони в рукопожатии. Вернувшись в училище после того происшествия с гопниками, Тим с Тимуром еще полночи шушукались, сидя на кровати. Соскучились, видать, по общению за долгое время ссоры. Колян Антонов хотел было их шугануть (спать, мол, мешают!) но я не разрешил. Пусть общаются.
Распался и любовный треугольник. Тимошка подумал, подумал, да и решил, что никакой трагедии не случилось. Просто их детская дружба с Машей так и осталась дружбой. А у Тимура она переросла во что-то большее. Вот, собственно, и все. У него осталась подруга, а у Тимура появилась девушка.
А еще веревочка, которая вилась уже довольно давно, наконец развязалась. Банда, кошмарившая Москву, была поймана. А заодно по шапке получили и осведомители. Дед Дорохина, когда узнал, что был прав в своей версии, довольно крякнул и еще раз прочитал своему сыну лекцию о том, как полезно слушать старших.
Этой бандой оказались те самые «пацаны», которые кошмарили когда-то Кольку «Бубу». А Дрын с приятелями, которые пытались «стопануть» нас с Белкиными у магазина фототехники, были у этой банды кем-то вроде шестерок. А у них, в свою очередь, тоже были шестерки… И не где-нибудь, а в Суворовском. В шестерках у банды ходил и щипач, который чуть было не свистнул часы у Витьки. Его взяли «на живца». Молоденький лопоухий парнишка, нарочито светящий кошельком у стадиона, был «подсадным».
— Да, кстати! — вспомнил вдруг я. — А что с этими-то гавриками? Птицыным и… Голубковым, кажется? Они ж одним днем рапорты написали об отчислении по собственному желанию. И больше мы их не видели…
— Показания дают, — Витька пожал плечами и с наслаждением отхлебнул пивка из новой кружки. — Дядька говорит, они в отделении целый бассейн слез напустили. Мол, в карты этой банде проиграли. И тем им сказали: «Либо сливаете нам инфу, либо голова с плеч…» А эти шутить не любят. Там у троих из пятерых уже отсидка за плечами по малолетке имеется.
— Ха! — воскликнул Тимошка. — В карты проиграли! А еще Маслова на «счетчик» хотели поставить! Салабоны…
— Салабоны-то салабоны, — серьезно сказал Витька. — А ключи от хаты у Качалова сперли. И передали «кому надо». Не побоялись товарища уркам сдать, хоть и знали, что визитеры церемониться не будут, если в хате хозяев обнаружат. Ну ничего. Они это теперь надолго запомнят.
— Думаешь, врут про карты? — усомнился Тимур.
— Вряд ли, — покачал головой Витька. — Кажись, правду говорят. На крючок их взяли. Походу, у банды этой схема хорошо была отработана: зазывали какого-нибудь бедолагу, давали выиграть, а потом разували, как липку. Либо плати, либо сумки тырь на рынках и приноси, либо инфу сливай… Если «перо» приставить, человек все, что хочешь, сделает… Так что твой «Буба», Андрюх, вовремя соскочил.
Мои догадки насчет Настиной подружки Олеси Иванченко подтвердились. Глупая девчонка ввязалась в подлую авантюру. Именно она слила когда-то банде информацию о том, что моя девушка пойдет к репетитору. А помимо денег, еще и коньки новые прихватит…
Ее держали на другом крючке. Ни в какие карты Иванченко никому не проигрывала. Она вообще ни разу в жизни за карточный стол не садилась. Просто девчонка по уши влюбилась в главаря…
Опера из отдела специально слили в присутствии одной Иванченко «дезу». Подослали в секцию фигурного катания «новенькую» девчонку, якобы недавно переехавшую в Москву из Ленинграда. Юное создание, выписывающее пируэты на льду и вовсю щебетавшее о том, как пойдет в среду вечером покупать себе сережки, оказалось сотрудницей органов…
Были у банды и другие «осведомители». Но сейчас это все осталось в прошлом.
Жизнь моих дворовых друзей нежданно-негаданно круто поменялась. Пашка, однажды по приколу зашедший со мной в магазин фототехники, заболел фотоделом. Даже мопед свой продал, чтобы, помимо фотика, набрать еще кучу разных приблуд. И теперь постоянно торчал в красной ванной.
Я был только рад. Мопеда у Пашки теперь не было. А еще он был при деле. А значит, Пашка не поедет бухим кататься, как это однажды с ним случилось. И жизнь его не оборвется так рано и по-дурацки. Парень наконец обрел хобби, которое увлекло его целиком и полностью, и которое не прибавит его родителям седых волос.
Произошли метаморфозы и с Ленькой. И это, в отличие от истории с Олесей Иванченко, был тот случай, когда любовь не зла.
У «хиппи» в классе появилась новенькая. Симпатичная, большеглазая отличница Саша. Худая и прозрачная.
Девчачий консилиум, оценив дистрофию новенькой, тут же определил ее в «некрасивые подруги». А вот Ленька так не считал. Влюбился по уши. И хиппи, который еще вчера вплетал себе ленточки в косички и бренчал что-то на гитаре, начал меняться на глазах. Постригся, к вящей радости учителей и родителей, начал лучше учиться… И даже о посиделках с парнями под винцо забыл. Словом, усердно добивался руки и сердца дамы, похожей на тростинку.
— Пропал