Спрос на сырье и продовольствие в мире, товарная направленность американского фольварка вызывают бурный рост ввоза сервентов в Америку и не только из традиционных Англии, Шотландии, Ирландии, но и Германии, Франции, Скандинавии. В Европе действовали тысячи вербовщиков, сказочными посулами заманивавших будущих сервентов из задыхающегося от земельного голода Старого Света. Условия сервентажа были прежними — кабала до семи лет, и перспектива стать самостоятельным фермером в Вирджинии, Каролинах, юной Джорджии или старом Нью-Йорке. Судьба сервента поразительно напоминала судьбу крепостного Восточной Европы — его можно было продать, обменять, подарить, отдать в поднаем или аренду, но существовала и одна яркая особенность его статуса: он был временным. Однако эта особенность нивилировалась тем, что в результате бесчеловечной эксплуатации лишь только двое из десяти сервентов после получения свободы могли достичь более высокого общественного положения. Остальные либо умирали, подорвав силы, либо уже не могли выйти из круга феодальной эксплуатации, вновь попадая в зависимость от лендлорда. [535]
Мучения людей, добровольно продающих себя в рабство, начинались еще в пути в «благословенную» Америку. Капитаны кораблей, отплывающих из Ливерпуля или Бристоля, набивали корабельные трюмы живым товаром, как делали их коллеги на Невольничьем Берегу. Часто смертность достигала 50% из-за чрезмерной скученности и плохого питания Бичом несчастных пассажиров был тиф, который тогда называли «небольшим воспалением», и другие болезни. [536]
В американской историографии достаточно прочно утвердилась традиция рисовать жизнь сервентов в розовом цвете, опираясь на высокую мобильность населения и случаи достижения бывшими сервентами высокого общественного положения. В то же время свидетельств самих сервентов сохранилось мало, так как люди эти, вербуемые из низших слоев европейского общества, в большинстве своем были неграмотны, тем ценнее для нас редкие свидетельства, оставленные кабальными слугами, тем ценнее рассказ Г. Миттельберга, который хотелось бы привести полностью (несмотря на обширность цитаты): «Когда корабль прибывает в порт, сервенты не могут покинуть его без разрешения капитана, который рассматривает их как свою собственность. И пока их не купят, они так и живут на судне по 2–3 недели, пока кто-нибудь их не купит на срок от 2 до 6 лет в зависимости от их силы и здоровья. Особенно охотно покупали детей, так как подростки должны были находиться в услужении до 21 года.
Многие родители вынуждены были продавать своих детей, чтобы те приняли на себя их долги по перевозке через океан. Часто муж, жена и дети попадали в руки разных покупателей и ничье сердце это не волновало.
Работа была очень трудна в этой дикой и новой стране. Многие шли работать на поля, но часто она состояла в рубке леса под участки земли. Лес жгли, рубили и складывали, так что вся Пенсильвания была покрыта штабелями гниющего дерева.
Убежать было очень трудно, так как доносчик на беглого получал хорошую награду. Если же беглеца ловили, то срок его кабалы рос. Если он отсутствовал один день, то должен был отслужить за нанесенный ущерб неделю; за неделю — месяц, за месяц — полгода А если хозяин не желал держать больше беглого сервента, то он мог просто продать его».
В заключении своего рассказа, данного выше в значительном сокращении, Миттельберг восклицает: «Для того, кто желает иметь кусок хлеба, заработанный честным трудом, и кто не может его заработать иначе, чем собственными руками, лучше оставаться дома, чем ехать в Америку. Как бы не казалась ему тяжела жизнь на родине, он по приезде в Америку обнаружит, что здесь она такая же, если не труднее». [537]
Часто положение сервента было хуже, чем у чернокожего раба, их сильнее эксплуатировали, старались выжать из них все, что можно за период контракта. Иногда даже властям приходилось сдерживать произвол хозяев. Во всех колониях было запрещено убивать сервентов, иногда ограничивался рабочий день законтрактованного слуги, как, например, в Южной Каролине, где он не должен был превышать 15 часов. [538] Но в целом власти ограничивались советом быть к сервентам гуманнее.
Конечно, не все сервенты, отслужив свой срок, влачили жалкое существование. Известны и случаи, когда бывший сервент сам становился владельцем белых и черных рабов, занимал высокое общественное положение. Как правило, в прошлом это были ремесленники. Так, плотник Джеймс Робб, бывший в зависимости от Р. Картера в 1733 г., уже через три года сам имел сервента, а, по завещанию его, наследники получили 3 рабов и 250 фунтов. Д. Курри,