Кроме того, что терзала и рвала себе душу, положительного эффекта рефлексия не приносила.
Моя нога болела, ангина не отпускала.
Мысли меня сводили с ума, и единственное, что оставалось – это попытаться собрать себя в кулак и позвонить на работу. Которая у меня вообще-то есть и обязанности мои никто не отменял.
Длинно вдохнув, набрала номер директора. В трубке сразу же раздался его холодный, безэмоциональный голос.
– Слушаю. Кто это?
– Виктор Павлович, это Ирина Кузнецова.
– Ира? У тебя новый номер? Что случилось? Это срочно?
– Ой, нет, номер не новый. Мой телефон… э-э-э… разрядился. Виктор Павлович, я по делу… – бормотала я как овца, но вовремя успела взять себя в руки, ещё и сдержала кашель. – В общем, у меня произошло ЧП. У меня случилась ангина. И ещё… нога. Ногу сильно подвернула, передвигаюсь с костылём. Не смогу выйти на работу в ближайшие недели три или четыре. Мне позарез нужен больничный.
Слышно было, как он прикрыл динамик и выругался. Потом я услышала, как он нервно задышал в трубку.
– Ира, ты что, с ума сошла? У нас выставка на носу! Ты же должна была курировать всю выставку! И организация на тебе! Микеланджело! Да Винчи! Неужели ты не понимаешь, что от этого проекта зависит многое? Ты не можешь просто взять и заболеть! – его голос становился всё яростнее, а я почувствовала, как в груди становится тесно. – Ты знаешь, как это важно?! Как ты вообще могла позволить себе подобное?!
Я с трудом сглотнула, чувствуя, как с каждым словом его агрессия давит на меня. Я хрипела и пыталась говорить спокойно, чтобы не заплакать.
– Я… я понимаю, что выставка важна, но, Виктор Павлович, я не могу работать в таком состоянии! Нога болит так, что я не могу встать, пью сильные обезболивающие. Ангина не даёт мне ни дышать, ни говорить нормально. Я не смогу нормально и адекватно работать. Да и вообще, я сейчас ходячая зараза, вы хотите, чтобы я всех заразила?
В ответ – снова вспышка ярости, теперь уже не сдерживаемая.
– Не можешь работать? Я тебе что, мать, чтобы тебе позволять не работать?! Ты вообще не имеешь права болеть! Это твоё прямое обязательство! Ты меня слышишь? Ты не можешь болеть и оставаться без ноги, без руки, когда такой масштабный проект на носу! Ты обязана быть в строю, Ира! И это не обсуждается! Проведёшь выставку от и до, а потом можешь и на больничный отправляться. Поняла меня?
Каждое слово ударяло меня как молния. Я сжала телефон в руке и закрыла глаза, не понимая, как так получилось?
Всё, что мне оставалось – это пытаться выдавить хоть что-то, хоть малейшее объяснение, чтобы директор вошёл в моё положение и дал мне нормально и поболеть, и поправиться.
– Но я… я не могу! Я… очень прошу вас, войдите в моё положение. Я же человек, а не машина. Ну, Виктор Павлович…
Он не ответил сразу.
Я могла слышать, как он что-то шипит, явно раздражённый и не в силах контролировать свои эмоции.
– Ира, ты специально? Решила бросить проект в такой ответственный момент? Ты что, с ума сошла?! У нас всего пять дней до открытия! Ты будешь лечиться, а кто работать будет?! Ты же знаешь, что никто кроме тебя не сможет провести эту выставку должным образом. Ты ведь ответственная за неё! Я не могу позволить тебе вот так просто выбыть из проекта! Ты либо приходишь в себя, либо ищешь себе новую работу, ясно?
Я задыхалась, чувствуя, как всё внутри сжимается от злости. Точно так же, как и в тот момент, когда я застала мужа в объятиях своей подруги.
– Это нарушение моих прав, – я едва выдавила эти слова, чувствуя, как в животе скручивает спазм. – Я имею право на больничный! Это закон!
Его смех в ответ был таким ядовитым, что я едва смогла сдержать слёзы.
– Ногу ты точно повредила не на работе. Это не производственная травма. И простыла, чёрт знает где! Не удивлюсь, что сделала всё специально! Так что, разговор окончен. Даю тебе максимум пять дней, и ты приходишь на работу. А если нет – прощайся с галереей. Я не буду ждать.
Он просто выключил телефон, не дождавшись моего ответа.
Я осталась сидеть в тишине, сжимая в руке телефон, который теперь казался абсолютно бесполезным.
Боль в ноге отдавалась в позвоночнике, но гораздо сильнее была боль внутри – внутри меня, внутри сердца, которое до сих пор не верило, что это происходит со мной и происходит на самом деле.
Пять дней.
Он серьёзно?
Я не могла поверить, что Виктор Павлович вот так просто отмахнулся от меня, как от обыденной детали.
Он не знал, что я потеряла мужа, и что он уже успел начать новую жизнь с другой женщиной.
Виктор был как большинство мужчин – не видел боли женщины, потому что не был в состоянии почувствовать её. Я никогда не болела, всегда работала, как лошадь. Впервые у меня случилось ЧП, а он вот так… Да, он был поглощён только работой, только своей галереей, а люди для Виктора Павловича – это лишь инструмент, который при необходимости можно заменить.
Я посмотрела на экран телефона. Заметила, что руки слегка трясутся. Всё настолько противно и нелепо.
Всё против меня. Весь мир восстал против меня, будто я кому-то сильно насолила.
Я ведь просто хотела жить. Нормально. Без трагедий. Без предательств. Без болезней и страхов. Но жизнь дала мне ощутимый пинок под зад, только я не могла понять, за что?
Теперь, помимо того, что я потеряла семью, я ещё могла потерять работу.
Моё сердце сжалось от мысли о том, что будет, если мне действительно не удастся встать в ближайшие пять дней. Я даже не могла представить, что будет потом.
Телефон завибрировал в руке, и я, от неожиданности вздрогнула. Сначала решила, что это директор. Понял, что погорячился и решил перезвонить.
Но нет. На экране высветился номер Артёма. Я почувствовала, как воздух вокруг меня сжался в металлическую пасть. От глухой злобы стиснула зубы.
Я знала, что он может позвонить, но не ожидала, что это произойдёт именно сейчас, когда у меня почти не